– Мама, ты серьезно?! Ты хочешь уехать в свой санаторий, когда у меня на руках двое больных детей? – Ольга почти кричала в телефон. Её голос дрожал, словно на грани слёз. – Это твои внуки! Как ты можешь?
– Оля, хватит давить на совесть, – устало ответила Галина Николаевна. Она встала со стула, обошла вокруг кухни, пытаясь успокоиться, но руки всё равно предательски дрожали. – Я весь год ждала этой поездки. Ты взрослая женщина. У тебя своя семья, свой дом. Справляйся.
– Справляйся?! Да я же одна! Муж в очередной командировке, дети с температурой, школа, кружки… Всё на мне! Ты бы хотела, чтобы я бросила их? Или чтобы я свела себя с ума?! – Ольга громко всхлипнула, и Галина почувствовала укол вины, но быстро отбросила это чувство.
– Ты не одна, у тебя есть помощники. Есть муж, наконец. Пусть возьмёт отгул, вернётся домой. Это его дети, Оля. А я своих уже воспитала.
На другом конце линии повисло молчание. Ольга, похоже, пыталась собрать мысли.
– Мама, ну, пожалуйста. Это не просто каприз. Мне правда тяжело. Ты же всегда нас выручала.
– В этом-то и проблема. – Голос Галины стал твёрже. – Оля, ты привыкла, что я вечно рядом. Но я хочу, наконец, пожить для себя.
– Для себя? Для себя?! Ты вообще слышишь, как это звучит? Мама, мы – твоя семья! Ты всё время говорила, что семья – это главное. А теперь вдруг решила стать эгоисткой?
Галина почувствовала, как её охватывает волна злости, но сдержалась. Она медленно вдохнула, задержала дыхание и ответила:
– Слушай внимательно, Оля. Я люблю вас. Я сделала всё, что могла, чтобы вы с братом выросли достойными людьми. Но сейчас мне нужно время. И я хочу его провести не в больничных очередях и не за школьными уроками. Моё решение – окончательное.
– Ну и живи для себя! – закричала Ольга. – А я сама как-нибудь справлюсь!
Гудки. Галина положила телефон на стол, чувствуя, как в груди растёт тяжесть. Она не хотела ссориться. Но каждый раз, когда Ольга пыталась манипулировать её чувством вины, Галина чувствовала, что уходит в глухую оборону.
– Опять проблемы с дочерью? – Тамара, подруга Галины, выглянула из соседней комнаты, где уже стоял открытый чемодан с вещами для поездки.
– Она просто не понимает, – выдохнула Галина, присаживаясь на стул. – Считает, что я должна всё бросить ради её семьи.
Тамара усмехнулась, налив себе чашку чая.
– Ну, ты ведь сама виновата. Столько лет их на себе тащила, что теперь они даже представить не могут, что у тебя есть своя жизнь.
– Думаешь, мне это приятно? Я хочу быть хорошей матерью, но не за счёт своих желаний.
Галина замолчала, глядя в окно. Её слова звучали как оправдание, но не перед Тамарой – перед самой собой.
—
В дверь раздался звонок. Она не ждала гостей. Открыв дверь, Галина увидела перед собой дочь с двумя чемоданами и двумя детьми, которых она едва узнала – такие бледные и измождённые.
– Мы ненадолго, – отрезала Ольга, проталкивая чемоданы в прихожую. – У тебя же не поезд, а путёвка. Можно перенести.
– Оля, ты серьёзно? – Галина положила руку на дверь, но та уже была открыта настежь.
– У меня нет другого выхода. Ладно, я устала. Мы поговорим позже.
Ольга прошла в комнату, следом за ней Катя потянула на себя бабушкину кофту, а Миша начал кашлять. Галина осмотрела детей и внутренне выругалась. Сердце сжималось от жалости, но мысль о нарушенных планах всё-таки не отпускала.
– Ужин есть? – невинно спросила Ольга, закидывая куртку на вешалку. – Кстати, им лекарства нужны. Всё остальное я сделаю сама.
Галина Николаевна молча встала к плите. В голове пульсировала только одна мысль: «как я позволила этому случиться снова?»
—
– Это всё из-за него, – Ольга уселась на диван и устало протянула руку за чашкой чая, которую уже поставила перед ней Галина. – Постоянные командировки, звонки от начальства в любое время суток… Мужа дома практически нет. А теперь ещё и дети болеют.
Галина присела напротив, внимательно смотря на дочь. Впервые за много лет она позволила себе остаться сторонним наблюдателем.
– Оля, ты ведь раньше справлялась. Что изменилось?
– Всё изменилось! – Ольга раздражённо махнула рукой. – Это раньше я знала, что могу на тебя положиться. А сейчас… – она умолкла, пряча взгляд.
Галина заметила, как её дочь в смятении теребит край пледа, словно это могло её успокоить. Наконец, Ольга подняла глаза.
– Ты ведь тоже была одна, когда нас растила. Но ты всегда справлялась, правда?
– Ценой здоровья, – коротко бросила Галина. – И своей жизни, между прочим.
– Но ты сама говорила, что это был твой выбор, – возразила Ольга. – Разве у матери есть другой путь?
Галина устало вздохнула. Этот разговор был болезненным, но необходимым. Она внимательно посмотрела на дочь, пытаясь найти подходящие слова.
– Знаешь, в твоём возрасте я тоже думала, что мать должна всё. Но однажды я поняла, что «должна» – это слово, которым удобно прикрыть чужие ожидания. Ты тоже можешь это понять. Рано или поздно.
– Ты хочешь сказать, что мои дети – это чужие ожидания? – Ольга в голосе проявила уязвимость, но и упрёк.
– Нет. Но они – твоя ответственность.
Ольга смолкла, задумчиво уставившись на остывающий чай. Миша и Катя бегали по коридору, несмотря на недомогание, изредка прерываясь на кашель. Галине хотелось схватить чемодан и уехать, но она не посмела.
– Мама, – тихо сказала Ольга, опустив голову. – Мне просто страшно. Иногда кажется, что я одна ничего не смогу. А если я сломаюсь?
– Ты не одна, Оля. У тебя есть муж. Разве он не видит, как тебе тяжело?
– Максим думает, что я сама всё решу. Для него это… как само собой разумеющееся. – Она нервно усмехнулась. – Наверное, я сама это устроила.
– Тогда начни с того, чтобы сказать ему об этом. Громко. Чётко. И пусть он поймёт: у вас всё общее – не только дом, но и трудности.
– А ты? – Ольга подняла глаза. – Ты больше не хочешь быть частью этой общей жизни?
Галина медлила, выбирая слова.
– Я всегда буду твоей матерью, – наконец произнесла она. – Но я хочу, чтобы ты научилась быть матерью для своих детей. Не через мои силы, а через свои. Это будет трудно, но только так ты сможешь вырасти.
Ольга нахмурилась, снова уставившись в чашку. Слова Галины явно нашли отклик, но принять их было тяжело. Галина же, сидя напротив, поняла, что её границы всё ещё зыбкие, но их наконец начали замечать.
—
Галина убирала посуду со стола, когда в коридоре послышался кашель Миши. Она обернулась: мальчик стоял, опираясь на стену, глаза блестели от температуры.
– Миш, иди ложись, – мягко сказала она, но он покачал головой.
– Бабушка, а ты надолго уедешь? – внезапно спросил он, глядя на неё с каким-то неожиданным взрослым пониманием.
– На две недели, – ответила Галина, но сама почувствовала, как внутри разрастается чувство вины. – А что?
– Просто маме будет сложно. Ты ведь всегда помогаешь.
Галина замерла. Он произнёс это так невинно, что она почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Но взяла себя в руки.
– А как ты думаешь, Миш, справится мама?
– Да, – неожиданно уверенно ответил мальчик, и Галина ощутила странное облегчение.
Когда он ушёл в комнату, она обернулась и увидела Ольгу, стоящую в дверях.
– Он прав. Тебе сложно, – начала Галина, но Ольга перебила:
– Не надо. Я всё поняла. Ты хочешь, чтобы я научилась быть самостоятельной. Но почему именно сейчас? Почему, когда я уже на грани?
– Потому что ты всегда найдёшь повод сказать «не сейчас», – спокойно ответила Галина. – Всегда будет что-то важное. Я знаю это лучше, чем кто-либо.
Ольга хотела возразить, но промолчала. Вместо этого она подошла к окну и уставилась на улицу, где моросил дождь.
– Ты знаешь, мама, – наконец сказала она. – Когда папа ушёл, мне казалось, что ты просто железная. Ты не показывала, что тебе больно. Ты всё делала для нас. А я думала: вот бы я тоже так могла.
– А ты не должна так уметь, – тихо возразила Галина. – Я не была железной, Оля. Я просто научилась это скрывать. А знаешь, чем это закончилось?
Ольга обернулась.
– Тем, что я потеряла себя. И вот только сейчас начинаю заново находить.
Ольга молчала, но по её лицу было видно, что слова матери доходят до неё. Этот момент был важен для обеих. Галина поняла, что дочь впервые начала видеть её не только как мать, но и как человека.
– Но как мне быть? – наконец спросила Ольга, опуская плечи. – Как научиться?
– Сначала перестань ждать, что кто-то всё решит за тебя. Говори с мужем, требуй от него участия. Это его дети тоже.
– Максим… Он скажет, что устал, – с горечью добавила Ольга. – Он всегда это говорит.
Галина подошла ближе и положила руку на её плечо.
– Усталость – это не оправдание. Скажи ему, что ты тоже устала. Скажи честно. И, главное, поверь, что ты справишься. Но уже без меня.
– Ты думаешь, я смогу? – голос Ольги дрожал.
– Я знаю, что сможешь, – твёрдо ответила Галина.
Ольга вдруг обняла мать. Этот жест был неожиданным, но Галина ответила на него. Она почувствовала, как дочь тихо плачет, и решила, что не будет говорить ничего лишнего.
– Спасибо, мама, – прошептала Ольга. – Но, пожалуйста, пока не уезжай.
—
Галина сидела на краю дивана, украдкой наблюдая, как Ольга укладывает Мишу и Катю спать. Миша тихо тянул: «Мам, расскажи сказку», а Катя, обняв плюшевого медведя, уже почти спала. Что-то теплое и щемящее разливалось внутри Галины. Это было одновременно уютно и грустно.
– Ты ещё не ушла? – Ольга вышла из детской, глядя на мать. Голос усталый, но с каким-то новым оттенком — может быть, с тенью понимания.
– Нет, – коротко ответила Галина, поднимаясь. – Я думала, ты хочешь поговорить.
– Сегодня пыталась дозвониться до Максима.
Галина осторожно села напротив, чувствуя, что за этим кроется что-то важное.
– И что он? – спросила она.
– Сказал, что у него совещание. Что не может всё бросить ради моих «капризов». А потом… просто отключился. – Ольга стучала пальцами по столу, нервно и сбивчиво.
Галина смотрела на неё с тихим сочувствием.
– Ты ведь знала, что он так скажет, – мягко произнесла она.
– Да, знала. Но всё равно… надеялась. – Взгляд Ольги метнулся к окну, где мерцали огни соседнего дома.
Галина протянула руку и нежно коснулась руки дочери.
– Оля… а что ты от него хочешь?
– Я хочу, чтобы он был рядом. Чтобы помогал, поддерживал. Но он… – Ольга замолчала, борясь со слезами. – Он или не хочет, или не может. А я… я устала бороться.
– Тогда и не борись, – твёрдо сказала Галина. – Оставь его.
Ольга вскинула голову, её глаза были полны страха.
– Ты думаешь, мне нужно развестись?
– Я не могу за тебя решить, – спокойно ответила Галина. – Но если человек не хочет быть частью твоей жизни, ты не обязана его удерживать.
Ольга долго молчала, словно переваривая услышанное. Потом вдруг резко встала.
– Но я боюсь, мама. Боюсь остаться одна. Боюсь, что не справлюсь. А дети? Как это будет для них?
Галина поднялась и обняла её, крепко, как в детстве.
– Ты уже не одна, Оля. У тебя есть дети. А они — это главное. Они всегда будут с тобой.
Ольга всхлипнула и замерла в объятиях матери. Потом выдохнула:
– Ты права, мама. Я знаю, что права. Но… это так тяжело.
– Всё, что имеет смысл, всегда тяжело, – мягко ответила Галина.
На следующий день Ольга решилась. Собрав волю в кулак, она позвонила Максиму. Галина, стоя в дверях кухни, наблюдала, как дочь спокойно, но твёрдо говорит:
– Максим, нам нужно серьёзно поговорить. Либо ты начинаешь участвовать в нашей жизни, либо… нас больше нет.
Слова были сказаны просто, но прозвучали как удар. Максим замялся, пробормотал что-то обдумывать и отключился.
Когда Ольга вернулась в кухню, Галина ободряюще сказала:
– Пусть думает. А ты строй свою жизнь. Для себя. Не для него.
Ольга кивнула. В её лице ещё читалось напряжение, но глаза… глаза были ясными.
– Ты ведь всё равно уедешь в этот санаторий? – вдруг спросила она.
– Да, Оля, уеду. Но я знаю, ты справишься.
В этот момент в комнату сонно вошёл Миша, потирая кулачками глаза. Он подошёл к бабушке, забрался на колени и спросил:
– Бабушка, ты же у нас самая добрая? Ты всегда вернёшься?
Галина с нежностью улыбнулась и погладила его по волосам.
– Всегда, Мишенька. Всегда.
—
Солнечные лучи пробивались сквозь плотные шторы маленькой комнаты санатория. Галина Николаевна медленно открыла глаза. Тепло от утреннего солнца согревало её, и в душе было необычайно легко. Ей впервые за долгое время не нужно было никуда спешить, ни о ком заботиться. Это было её время – редкая роскошь.
На тумбочке тихо завибрировал телефон. Сообщение от дочери, Ольги.
«Мама, я поговорила с Максимом. Он согласился взять отпуск на две недели, чтобы помочь с детьми. Ещё мне предложили подработку – хотя бы немного восстановить финансы. Спасибо тебе за всё. Жду, когда вернёшься, чтобы рассказать всё подробно.»
Галина невольно улыбнулась. Она заметила, как в тексте сквозит что-то новое – решимость, желание справляться. «Моя девочка взрослеет», – подумала она, испытывая лёгкую гордость.
Тем временем дома Ольга разбиралась с детьми. Вокруг шумели игрушки, раздавались голоса, но что-то изменилось. Максим сидел за кухонным столом, отодвинув ноутбук. Он, конечно, не горел энтузиазмом, но в этот раз остался дома, как обещал.
– Папа, смотри, – сын протянул ему тетрадь. Максим, немного неловко, придвинулся ближе и начал разбираться в задачах. Это выглядело смешно и чуть неуклюже, но для Ольги это было настоящим событием.
– Спасибо, что помогаешь, – тихо сказала она вечером, когда дети уснули.
– Я понимаю, что давно должен был это делать, – Максим посмотрел на жену серьёзно. – Ты столько тянула на себе… Прости.
Слова дались ему с трудом, но Ольга почувствовала облегчение. Это был не идеальный разговор, но шаг вперёд.
***
Через две недели Галина вернулась домой. На пороге её встретила Ольга. Уставшая, но какая-то другая – спокойная, собранная.
– Ну как ты? Отдохнула? – спросила она, беря у матери сумку.
– Замечательно, – ответила Галина с улыбкой. – А ты как справилась?
– Было сложно, но получилось. Максим помогал, а ещё я вспомнила про Валентину Петровну из соседнего подъезда. Она согласилась иногда сидеть с детьми.
Галина заметила в голосе дочери уверенность, которой так давно не было.
– Молодец, Оля, – мягко сказала она.
– Ты знаешь, – Ольга немного замялась. – Я теперь понимаю, что ты всегда пыталась мне объяснить. Про границы, про то, что нельзя ждать помощи извне, пока сама не начнёшь действовать. Спасибо тебе.
– Я всегда рядом, Оля. Просто не всегда рядом так, как тебе хотелось бы.
Они обнялись, и Галина почувствовала, как что-то внутри неё отпустило. Узел забот, тревог и ожиданий развязался, оставив место лёгкости.
Рекомендую прочитать:
