Декабрь. Подмосковье. За окном — вязкая серость, редкий снег, сосны, слегка припорошены, как-будто в ожидании чего-то. Машина ехала по разбитой загородной дороге, и Аня крепче сжимала руль, стараясь не сорваться на мужа.
— Можно было заранее сказать, что будет ужин. Я не готова к этому цирку.
— Ань, ну не начинай. Маме будет приятно. Она старалась.
— Она старалась? Это ты серьёзно?
Муж — Егор — молчал. Он вечно молчал, когда речь шла о его матери. Как-будто становился пятнадцатилетним подростком, неспособным сказать «нет».
Дом его родителей стоял, как крепость, в старом дачном посёлке: двухэтажный, обшитый деревянной вагонкой, пахнущий старым ковром, укропом и уксусом. У крыльца скрипел снег. Анна натянула улыбку и вошла в тепло.
Вера Петровна, свекровь, уже ждала. В шерстяном жилете, с густо накрашенными губами, с тарелкой холодца в руках.
— Анечка, ну наконец-то. Всё на тебе, да? Девочки такие занятые сейчас. Вон Лена-то, Егорова бывшая, никогда не опаздывала.
Аня вздохнула. Началось.
За столом было тесно. На скатерти — пятна от борща. Под потолком — гирлянда, перекрученная в одном месте. Отец Егора, Валерий Иванович, дремал у телевизора, тихонько похрапывая.
— А ты что опять с короткими ногтями? Не модно сейчас. Вот у Лены были…
— Мама, — попытался вставить Егор.
— Я просто говорю. Анечка у нас особенная. Не хозяйственная, зато с характером.
— Спасибо, Вера Петровна, — спокойно сказала Анна, вытирая салфеткой ложку. — А я вот как раз думала, почему вы всё время упоминаете Лену. Тоскуете?
— Ну что ты. Я просто говорю. Егорушка-то у нас тогда другим был — весёлым, не похудевшим. Не нервным.
— А ещё, наверное, больше денег приносил? — улыбнулась Аня, внимательно глядя на неё.
Свекровь прикусила губу. Но не успела ответить — на кухню вошла соседка.
— Вера, ты мне банку от мёда вернёшь? И, кстати, договор твой тут, ты оставила.
Аня машинально взглянула на бумагу, которую соседка держала в руке. И замерла.
Договор аренды. На дом.
Арендатор — Анна Андреевна.
Сумма — в шесть раз выше рыночной.
— Это что? — её голос стал тихим, но в нём было холодное лезвие.
— Это… мы хотели дом на тебя оформить. Чтобы ты чувствовала себя… как дома, — пробормотала свекровь, забирая бумагу. — Аренда — чисто формальность. Налоги, туда-сюда.
Аня встала.
— Формальность? Вы с Егором оформили аренду — на меня. Чтобы иметь право выгнать в любой момент? Чтобы сказать, что я тут никто? Ни прописки, ни права собственности, ни доверия. Только «на правах невестки».
Егор вздрогнул.
— Ань, я не знал, честно. Мама сказала, это нужно для…
— Для контроля, — закончила она за него. — Всё это — «ужины», «ты не такая», сравнения с Леной… всё, чтобы я чувствовала себя временной. И вы почти справились.
Она пошла к двери.
— Ты куда?! — вскинулась свекровь. — Ты даже не попрощалась!
— А вы даже не поприветствовали. Всё честно, Вера Петровна.
…Когда Аня встала из-за стола, её сердце стучало громко, как будто хотело вырваться наружу. Все притихли — даже телевизор, работавший фоном, теперь казался будто выключенным. Она выровняла спину и сказала:
— Вы знаете, я долго думала. Хотела быть хорошей невесткой. Уважать вас, любить. Но я — не ваша подруга, не копия вашей любимой бывшей. И точно не персонаж из ваших фантазий.
Вера Петровна приподняла брови:
— Ты что, истерику устраиваешь?
— Нет, — сказала Аня тихо, — я прощаюсь.
— Ты хочешь сказать… — начал Егор, но Аня уже открывала сумку.
Она достала конверт. Тот самый, что держала всё время, пока за столом делали вид, будто едят утку, а не режут друг друга взглядами.
— Это документы на квартиру. Её мне подарила моя бабушка. Я молчала, потому что не хотела обострять. Но теперь всё иначе. Егор, ты можешь остаться здесь с мамой. А я — уезжаю.
— Что? — зашипела свекровь. — Ты не имеешь права! Ты не можешь так с ним поступить!
— Нет, — Аня повернулась к ней, — могу. А Вы напрочь забыли о том, что Вы мать, которая желает своему сыну только добра. Думаете, те, с кем Вы меня обсуждаете, не делятся со мной о том, что Вы несете? Люди, с которыми Вы сплетничаете обо мне, с легкостью делают это в отношении Вас со мной. Я знаю, что те пропавшие из сумки деньги — Ваших рук дело. Я знаю, что Вы устраивали «случайное» появление бывшей в жизни Егора. И я больше не хочу участвовать в этом цирке. Оставайтесь со своим безвольным сынком, а я уезжаю, надеюсь, больше никогда не увижу всю вашу семью.
Егор побледнел.
— Мама?.. Это… это правда?
Вера Петровна вскочила, срываясь на крик:
— Да потому что ты слепой! Она тебе не пара! Она не такая! Ты с ней угасаешь, ты стал слабее! Я хотела вернуть тебе силу!
Аня лишь спокойно сказала:
— Тогда возвращайся к ней. К своей «силе».
Она ушла, не оборачиваясь. А за её спиной — скрипнули стулья, загремела посуда и раздался голос Егора:
— Мама… как ты могла?
—
Прошло полгода.
Вера Петровна поджидала меня у подъезда. Лицо осунулось, спина, некогда всегда прямая и несгибаемая, была, как колесо.
— Аня! Ты должна вернуться! Егор без тебя пропадет! Эта Лена набрала на него кредитов под залог нашего дома и сбежала со своим дружком в Таиланд. Связи с ней нет. Платежи неподъемные! Помоги!
— Нет, Вера Петровна. Я не готова отвечать за ваши ошибки. Мы уже в разводе с Вашим сыночком. У меня даже прав невестки нет. Прощайте.
