— Вера Михайловна, я хочу поговорить, — Кристина начала, едва все сели. — Вы не даёте нам с Ваней жить своей жизнью. Машина пылится, а я могла бы на эти деньги выучиться и карьеру построить!
— Кристина, я уже всё сказала, — Вера Михайловна посмотрела на неё. — Машина — это память о Михаиле Ивановиче. Ты хочешь карьеру? Работай, как все.
— Работай? — Кристина рассмеялась, но смех был нервным. — Я и так работаю! А вы держитесь за старьё, будто оно важнее нашей семьи!
— Нашей семьи? — Вера Михайловна отложила ложку, её голос стал тише, но твёрже. — Кристина, семья — это когда уважают друг друга. Ты пришла в наш дом и требуешь продать то, что нам дорого. Это не семья, это эгоизм.
— Эгоизм? — Кристина вскочила, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Это вы эгоистка! Сидите на этой машине, а мы с Ваней вынуждены за копейки пахать!
— Кристин, сядь, — Ваня сказал тихо, но твёрдо. — Ты перегнула.
— Перегнула? — она повернулась к нему, глаза сверкали. — Ваня, ты опять за маму?
— Я за нас, — он посмотрел ей в глаза. — Но ты не права. Машина — это папина память. Если тебе нужны курсы, мы найдём другой способ.
Кристина замерла, не веря своим ушам. Саша кашлянул, но промолчал. Вера Михайловна встала, её взгляд был спокойным, но тяжёлым.
— Кристина, я тебя приняла как дочь, — она сказала. — Но ты должна понять: семья — это не когда один всё решает за всех. Если хочешь жить с нами, учись уважать остальных.
Кристина открыла рот, но слов не нашла. Она выбежала из дома, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Ваня догнал её внизу.
— Кристин, погоди, — он взял её за руку. — Я не хочу ссориться, но ты правда не права.
— Не права? — она вырвала руку. — Вы все против меня!
— Мы не против, — он вздохнул. — Но ты не можешь требовать, чтобы мы всё бросили ради тебя.
Кристина ушла, вызвав такси. Она вернулась домой одна, чувствуя, как злость сменяется пустотой. Впервые она задумалась: а вдруг она и правда перегнула?
Через неделю Вера Михайловна позвонила.
— Кристина, приезжай в субботу, — она сказала спокойно. — Поговорим.
Кристина приехала, готовая к новому спору, но свекровь встретила её иначе. Она показала старый альбом с фотографиями Михаила Ивановича и «Волги».
— Это не просто машина, — Вера Михайловна сказала тихо. — Это его жизнь. Я не прошу тебя любить её, но прошу понять.
Кристина молчала, глядя на фото. Впервые она почувствовала себя чужой в этой семье, но не из-за них, а из-за себя.
— Вера Михайловна, я… — она запнулась. — Я, наверное, была не права.
— Бывает, — свекровь улыбнулась. — Главное, что ты поняла.
Кристина вернулась домой, где Ваня ждал её с ужином. Они поговорили, и она впервые призналась, что поторопилась. Она решила сама накопить на курсы. Это было тяжело, но каждый заработанный рубль давал ей уверенность. Она знала, что семья Вани теперь смотрит на неё иначе, но это был её шанс доказать, что она может быть частью их жизни — не требуя, а уважая.
