— Да ты не кипятись! — Мария Ивановна всплеснула руками. — Я же не о том! Просто может помочь по-человечески. Мужчины любят красивых женщин, это факт. Не надо сразу о плохом думать.
Если бы ты знала, мам… Анна горько усмехнулась.
— Он уже предложил помощь, — сухо произнесла она. — По-своему.
Мария Ивановна замолчала, что-то поняв по лицу дочери.
— Вот оно что, — тихо сказала она после паузы. — И что ты решила?
— А что я могу решить, мам? — Анна почувствовала, как к горлу подступают слезы. — У нас две недели. Всего две недели.
Мария Ивановна обняла дочь за плечи.
— Сердце мое, послушай… — начала она, осторожно подбирая слова. — Есть вещи, которые нельзя делать, даже ради спасения. Потом с этим жить невозможно.
— А с чем возможно? — глухо спросила Анна. — С мыслью, что я не сделала все, что могла? Что не попыталась спасти собственного ребенка?
В этот момент из спальни послышался слабый голос Даши:
Анна быстро вытерла глаза и поднялась.
— Да, солнышко, я здесь, — она старалась, чтобы голос звучал бодро и спокойно.
Маленькая, бледная Даша полусидела в кровати, обложенная подушками. В свои пять лет она выглядела как трехлетняя — хрупкая, прозрачная, с огромными глазами на истончившемся личике.
— Мамочка, я рисунок нарисовала, — она протянула лист бумаги с яркими разводами красок. — Это мы с тобой на море. Когда я выздоровею, мы ведь поедем?
Анна присела на край кровати и обняла дочь, пряча лицо в ее тонких волосиках.
— Конечно, поедем, малышка. Обязательно поедем.
Только сначала нужно выздороветь. А для этого нужны деньги. Деньги, которых у нас нет.
Вечером, уложив Дашу, Анна сидела на кухне с чашкой чая. Мария Ивановна уже ушла к себе — они жили в соседних комнатах трехкомнатной квартиры, доставшейся от бабушки. Третью комнату занимала Даша.
В дверь позвонили. В десять вечера это было неожиданно.
На пороге стояла женщина лет сорока, элегантная, с идеальной прической и макияжем. Ее строгий костюм выглядел дорого и стильно.
— Анна Владимировна? — спросила она. — Я Елена, жена Сергея Петровича. Нам нужно поговорить.
У Анны перехватило дыхание. Она знает? Он рассказал? Или кто-то донес? По спине пробежал холодок.
— Проходите, — наконец выдавила она, отступая в сторону.
Елена вошла и осмотрелась. Ее взгляд скользнул по скромной обстановке прихожей, по детским рисункам на стене, по стопке медицинских справок на тумбочке.
— Простите за поздний визит, — сказала она, проходя на кухню вслед за Анной. — Я не хотела беспокоить вас на работе.
Анна молча кивнула, жестом предлагая гостье сесть.
— Нет, спасибо, — Елена покачала головой. — Я ненадолго.
Они сели друг напротив друга. Елена достала из сумки небольшой диктофон и положила его на стол.
— Вы знаете, что это?
— Диктофон, — ответила Анна, не понимая, к чему идет разговор.
— Совершенно верно. А вот это, — Елена нажала кнопку воспроизведения, — вчерашний разговор моего мужа с вами.
Из динамика раздался голос Сергея Петровича: «…три миллиона — это не шутки. Я не благотворительный фонд…» Затем ее собственный тихий ответ. И снова его: «…это может быть… взаимовыгодное сотрудничество…»
Елена выключила диктофон.
— Не я. В кабинете моего мужа есть скрытые микрофоны. Я установила их два года назад, когда заподозрила его в изменах, — она говорила спокойно, деловито. — Обычно я не слушаю эти записи, но вчера Вероника позвонила мне. Она давно на меня работает.
Анна опустила голову. Теперь весь мир знает о моем унижении.
— Зачем вы пришли? — тихо спросила она. — Чтобы предупредить, что я останусь без работы?
Елена удивленно подняла брови.
— Без работы? Почему?
— Разве не вы решаете такие вопросы?
— Я? — Елена усмехнулась. — Нет, Анна. Я пришла по другому вопросу, — она кивнула в сторону стопки медицинских документов. — Это вашей дочери?
— Рассказжите мне о ней, — неожиданно мягко попросила Елена.
И Анна, сама не понимая почему, начала рассказывать. О Даше, о ее болезни, о диагнозе, о необходимой операции. О том, как не хватает денег, как она искала помощи везде, где только можно.
— Три миллиона, — задумчиво произнесла Елена, когда Анна закончила. — И две недели сроку.
— Да, — Анна почувствовала, как начинает дрожать голос. — Поэтому я и обратилась к Сергею Петровичу. Не осуждайте меня, пожалуйста. Я в отчаянии.
— Я не осуждаю вас, — ответила Елена, внимательно глядя на нее. — А вот моего мужа — очень даже.
Она снова достала что-то из сумки. Это была чековая книжка.
— Сколько вы сказали? Три миллиона?
Анна не верила своим глазам.
