Андрей всегда считал свою жизнь образцом стабильности. Он уже одиннадцать лет был женат на Марине, из которых восемь лет они прожили официально, и у них было двое детей.
Сыну было шесть лет, а дочке — четыре. Семья казалась идеальной, уютный дом, радостный смех детей и взаимная поддержка супругов создавали атмосферу тепла и безопасности.
Однако за этой внешней идиллией Андрей постепенно начал замечать мелкие, но тревожные детали, которые заставляли его задуматься о том, действительно ли всё так, как должно быть.
Каждое утро в доме Андрея начиналось с однообразного, но приятного ритуала. На кухне с утра пахло свежим хлебом, а Марина готовила завтрак. Дети, ещё сонные, собирались за столом, чтобы поделиться своими мечтами и планами на день.
— Папа, смотри, я сегодня буду играть с машинками! — радостно заявил сын, бросая взгляд на отца.
Андрей улыбнулся и положил на стол тарелку с кашей.
— Хорошо, Ванечка, только пообещай, что будешь осторожен, когда будешь играть на улице, — сказал он, обращаясь к мальчику ласковым голосом.
Марина, ставя на стол бутерброды, добавила.
— И не забудьте, что после завтрака нужно собрать игрушки, чтобы дом оставался чистым.
В эти утренние минуты казалось, что жизнь течёт спокойно и предсказуемо. Но в голове Андрея уже начали зарождаться сомнения, которые с каждым днём становились всё настойчивее. Их подогревала не столько внешняя реальность, сколько слова его матери, которая часто говорила, что маленькая Лиза на него не похожа.
Однажды после семейного завтрака Андрей сидел за столом в гостиной и задумчиво смотрел в окно, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла его мать, Светлана, и вид её сразу вызвал у него смешанные чувства.
— Андрей, привет, — сказала Светлана, входя внутрь, — как у вас дела? Я всегда радуюсь, когда вижу, что вы счастливы.
Андрей улыбнулся, но внутри у него всё напряглось. Он помнил, как мать неоднократно намекала, что Лиза на него не похожа.
— Мама, всё хорошо, — ответил он, садясь рядом с ней на диван. — Дети растут, Марина занята работой, а я… я просто наслаждаюсь каждым днём.
Светлана пристально посмотрела на него и тихо сказала.
— Знаешь, Андрей, иногда мне кажется, что Лиза совсем не такая, как ты. Я видела её — у неё совсем не такие черты лица, как у тебя.
Андрей нахмурился и попытался сменить тему.
— Мама, я не понимаю, о чём ты. Все дети разные. Главное — это любовь, а не внешность.
Но Светлана продолжала.
— Любовь, конечно, важна, но и внешнее сходство неслучайно. Я просто думаю, что иногда всё может быть не так, как кажется.
Эти слова тревожили Андрея в течение долгих дней. Он пытался убедить себя, что всё это бессмысленно, что мать говорит слишком многозначительно. Однако внутри него зародилось чувство неуверенности, которое с каждым днём становилось всё сильнее.
Несколько дней спустя, после очередного семейного обеда, Андрей решил поговорить с Мариной наедине. Они сидели на маленькой кухне, когда он, немного волнуясь, начал.
— Марина, мне нужно серьёзно с тобой поговорить. В последнее время я постоянно думаю, что... что-то не так.
Марина, удивленно посмотрев на мужа, спросила.
— Что ты имеешь в виду, Андрей? Ты всегда такой спокойный. Что тебя тревожит?
Андрей глубоко вздохнул и сказал.
— Не знаю, может, это просто мои мысли, но… иногда мне кажется, что наши дети, Лиза и Ваня, могут оказаться не такими, какими я их себе представлял.
Марина нахмурилась.
— Андрей, ты что-то слышал? Откуда у тебя такие мысли?
— Нет, я не слышал ничего конкретного, — ответил он, стараясь увести разговор от болезненной темы. — Просто какие-то сомнения, которые не дают мне покоя.
Марина тихо произнесла.
— Мы с тобой всё делаем правильно. Давай не будем устраивать драму из ничего, хорошо? Если у тебя есть сомнения, давай их обсудим, но я уверена, что всё так, как должно быть.
Несмотря на слова жены, тревога не покидала Андрея. Он пытался забыть о своих сомнениях, погружаясь в работу и домашние дела, но по ночам мысли возвращались, не давая ему покоя.
Однажды вечером, когда дети уже легли спать, Андрей сидел в тёмной гостиной и молча смотрел в окно. В этот момент зазвонил его мобильный телефон. На экране высветилось имя его старого друга Михаила. Андрей взял трубку.
— Привет, Миша, что случилось? — спросил он, стараясь говорить спокойно.
— Андрей, послушай, у меня для тебя новости, — начал Михаил взволнованным голосом. — Я только что узнал кое-что интересное о твоей семье. Может, тебе стоит с этим разобраться?
Андрей напрягся.
— Что ты имеешь в виду? О чем говоришь?
Михаил сделал паузу, словно подбирая слова.
— Помнишь, как твоя мама говорила, что Лиза на тебя не похожа? А у меня есть знакомые, которые слышали, что у тебя могла быть другая история. Может, тебе стоит пройти тест на отцовство?
Эти слова словно ударили Андрея по сердцу. Он не мог поверить своим ушам.
— Тест на отцовство? Ты серьезно? — переспросил он, чувствуя, как внутри у него всё закипает.
— Да, Андрей, — подтвердил Михаил. — Я думаю, тебе стоит узнать правду. Может, так ты наконец избавишься от этих мучительных сомнений.
На следующий день Андрей, не в силах больше терпеть неопределённость, принял решение. Он позвонил в одну из известных генетических клиник и записался на консультацию. (продолжение в статье)
К двум вышедшим из подъезда молодым женщинам обратилась сидевшая на скамейке бабушка:
-Ой, Людочка, добрый день! Как поживаешь? А что-то Сонечку давно было не видно? Она здорова? Такая прелестная девочка!
-С Софией все в порядке, Мария Петровна,— сухо ответила девушка,— но я сколько раз уже вам повторяла, что не следует ее называть какими-то непонятными именами. Ее зовут София и только София, а все эти Сони и Сонечки не для моей девочки.
-Но как же так,— немного опешила старушка,— она же маленькая еще, чтобы ее полным именем называть. И потом каждому хочется любви и ласки, а через имя…
Но девушка не дала соседке закончить ее мысль, она повернулась к своей подруге и нарочито громко сказала:
-Ну как объяснить всем этим недалеким людям, что имя формирует характер, а характер – судьбу. Если я буду с Софией обращаться как с Соней, то и вырастет она какой-то слюнтяйкой, слабой, ранимой, а если она с детства поймет, что у нее красивое и гордое имя София, то и станет вести себя как взрослый, полноценный человек, способный постоять за себя.
-А по-моему, ты, Люда, что-то мудришь. Где это ты такое вычитала?— с улыбкой поинтересовалась ее подруга.
-А это мне на коучинге психолог объяснил. Он и мне сказал, что вот мама меня называла то Людочкой, то Людкой, и получился у меня перекос в психике. А если бы меня именовали полным именем Людмила, то я бы поняла, что оно переводится как милая всем людям и была бы достойна его.
-Ой, если честно, все эти коучинги и тренинги такая ерунда,— не поддержала ее подруга,— это просто выкачка денег с наивных слушателей.
-Ты, Татьяна, не права. Вот твое имя как переводится? Не знаешь? А я знаю— законодательница. Вот если бы тебя с детства так именовали, то и вела бы ты себя грозно, властно и достигла бы больших высот.
-Нет, спасибо, мне нравится, когда меня близкие называет Танюша, Танюшка и еще как-нибудь ласково. (продолжение в статье)
— Валентин, ты деньги со шкатулки не трогал? — Мария стояла в коридоре в домашнем трикотаже с ёжиками, босиком, с каплями воды на шее. Только вышла из душа — свежая, мирная. Пока не заглянула в тумбочку.
Он не сразу отозвался. Щёлкал мышкой в своей берлоге — бывшая кладовка, теперь «рабочее место». Там стол, ноутбук, кружка с запёкшимися пятнами кофе и старая футболка на спинке стула.
Она уже знала ответ. Но спросила ещё раз — для порядка. — Валя. Деньги. Мои. Со шкатулки. Ты их трогал?
Он повернулся, откинулся на скрипучем стуле, почесал затылок. — А, это… Я взял немного. Чисто на пару дней. Потом верну.
— Ну… почти всё, — виновато пожал плечами. — Родителям путёвку оплатил. Мама ж мечтала в Сочи слетать. Говорит: «Пока ноги ходят». Ну я… чё, не человек, что ли?
Мария не сразу ответила. Просто смотрела. Потом очень медленно прошла мимо в кухню, налила себе воды и выпила залпом, как водку. Руки дрожали.
— Ты… Ты оплатил отпуск своим родителям моими деньгами? Теми, что я копила два года? На наш отпуск? На Турцию?
Он встал, пошёл за ней, неловко потирая руки.
— Ну Маш, ну не кипятись ты так. Мы ж потом вместе поедем. Осенью, может. Или зимой. У тебя отпуск не сгорает ведь?
Она села за стол, подперла голову руками. — Валя, ты даже не спросил. Ты просто полез в МОЮ шкатулку, взял МОИ деньги и даже не посчитал нужным сказать. Это нормально, да?
— Да ё-моё, ну чё ты раздуваешь. Мы же семья. Какие твои, какие мои? Всё общее. Мама с папой старенькие, им надо. А мы успеем ещё.
— А я — не старенькая? Мне не надо? Или, может, я вообще не человек? Я тебе сколько раз говорила: я коплю! Я считаю каждую мелочь! Я лишний сыр не покупаю, потому что «дорого». А ты… Ты их просто выкинул!
Он плюхнулся на табурет, как на скамью подсудимых. — Ну прости. Честно, не думал, что ты так взъешься. Я думал, ты поймёшь…
Она повернулась к нему и вдруг, тихо, очень спокойно сказала:
— Валентин, ты — идиот. Добрый, мягкий, домашний… но идиот. Вот честно. Ты когда в последний раз вообще думал, что я хочу?
Он смутился, глаза отвёл. — Ну ты ж вроде не жаловалась…
— А толку? — она горько усмехнулась. — Ты же всё равно слышишь только Ольгу Олеговну. Если она чихнёт — ты сорвёшься, поедешь носовые платки покупать. А я… Я тут, понимаешь, как домработница с личными вложениями. Тихо вкладываюсь, а потом даже отчёта не получаю. (продолжение в статье)
