Когда Марина проснулась, в комнате уже было светло. Солнечный луч, тонкий, как белая лента, медленно скользил по полу, выхватывая из тени скопление обуви у шкафа. За окном — шорох городских ветвей, редкие голоса и скрип тормозов. На кухне кто-то тихо открыл дверцу холодильника — Павел, конечно же. Её муж всегда вставал раньше, но в последние недели делал это особенно осторожно, будто опасался разбудить не только её, но и что-то ещё невидимое между ними.
Марина потянулась, ощущая в теле ту самую утреннюю медлительность, когда даже простое движение кажется обдуманным жестом. Она перевернулась на спину и посмотрела на потолок. Новый день начался — беззвучно, спокойно.
На подоконнике висели старые занавески: жёлтые, с выцветшими цветами. Они когда-то принадлежали её матери — Марина принесла их сюда сразу после переезда. В солнечные дни ткань становилась почти прозрачной; свет просачивался сквозь неё полосами, рисуя на стене причудливые фигуры.
Павел появился в дверях спальни с чашкой кофе. Он был в домашней футболке и старых трикотажных штанах; волосы чуть взъерошены.
— Доброе утро… — сказал он тихо и поставил чашку на её столик.
Марина кивнула и села на кровати. Павел стоял у окна, глядя на улицу. Она заметила в его руке прищепку для ткани: простую вещицу из прозрачного голубого пластика.
— Что это? — спросила она.
— Нашёл в ящике у окна. Хотел посмотреть — к новым занавескам подойдёт или нет…
Он говорил спокойно, но в его голосе звучала та самая осторожность последних недель: словно каждое слово проходило через внутренний фильтр.
Марина снова взглянула на занавески.
— Ты всё-таки решил менять? — спросила она. Вопрос прозвучал мягко, без упрёка.
— Я думал… Можно попробовать что-то светлее. Или совсем без рисунка. Знаешь, чтобы по утрам было больше света…
Он говорил это неуверенно; было видно, что он ждёт её реакции.
Марина вспомнила прошлый вечер: они ужинали молча, а потом долго сидели по разным комнатам. Молчание будто вытягивало из воздуха слова, которые так и не были произнесены. Тогда она заметила: ему хочется перемен — маленьких, незаметных со стороны. Ей же казалось: этот узор на занавесках — как якорь, удерживающий их общий дом в привычных очертаниях.
— А эти тебе не нравятся? — спросила она чуть тише.
Павел обернулся к ней:
— Они хорошие… Просто… Когда солнце такое яркое по утрам — рисунок будто мешает. Я просыпаюсь от света и думаю: вот бы он просто был — без цветов на стене…
