Да, я мог бы сделать операцию в любой точке мира, где побывал за этот год, и врачи там были намного опытнее. Но если бы я сделал это, то наверняка вернулся бы к своей прежней жизни. А я этого не хотел. Мне нравилось убегать. Я рад, что пережил эти приключения, но теперь я готов. Да! Я готов! Надеюсь, ещё не поздно. Надеюсь, что диагноз, поставленный год назад, не приобрёл новую форму, хотя я прекрасно знаю и сам, что это неправда. Боль указывает на обратное, да и зеркало не станет лгать».
Александр взял в дрожащую руку телефон и, найдя в разделе «Контакты» номер клиники, нажал «Вызов».
― Алло! Добрый день, ― голос молодой девушки всегда раздражал его своим наигранным позитивом и чёрствым добродушием.
― Добрый… Скажите, хирург Егоров ещё работает у вас?
― Да. Хотите записаться к нему на приём?
Александр тяжело вздохнул. В горле стоял тяжелый ком, который за год никуда не делся. Вспомнив долгую беседу с индийским садху, который доступно объяснил всю незначительность переживаний и мирской суеты, Александр кивнул, словно его кто-то видел, и произнёс:
― Хочу записаться на операцию.
― Хорошо, во вторник в три часа дня вам удобно? ― спросила девушка, громко щёлкая компьютерной мышкой.
― Д-д-да, удобно. Знаете, у меня очень запущенная стадия, я потерял год, думаю, вам нужно будет выделить под меня целый день.
― Решение принимает доктор. А какой у вас диагноз?
Александр ненадолго замолчал.
Он вспомнил, как это страшное слово «диагноз» несло его через смешанные леса Сибири, как гнало его через Атлантику, как помогало взбираться на действующий вулкан ― лишь бы не возвращаться снова в клинику.
― У меня пульпит, ― продралось через сухое горло и слетело с дрожащих губ.
― Год? Вы терпели год? Да там уже наверняка удаление, ― удивилась девушка.
― Удаление? ― Александр прикрыл рот рукой. Сердце его заныло и упало в область подошвы.
― Да, но вы не переживайте, Егоров вам его и удалит. Алло, алло вы тут?
Но Александр был уже не здесь. Он был на пути к Бразильским рекам, на пути к льдам Антарктиды, он был в одном шаге от Большого Каньона.
На столе осталась кружка с недопитым чаем, воздух в комнате становился тяжёлым, а металл дверного замка начинал медленно ржаветь.
