— Ну что, и сегодня будешь дома сидеть, как квашня? — Андрей бросил ключи на тумбочку и прошел в комнату, даже не взглянув на жену.
Ольга замерла у плиты, деревянной ложкой помешивая борщ. Двадцать пять лет вместе, а он до сих пор не научился разуваться в прихожей. Она молча отложила ложку и вытерла руки о передник.
— Я весь день готовила. Подруга забегала, кстати, пирог принесла, — Ольга кивнула на стол, где под салфеткой лежала выпечка.
— Ещё чего! Света твоя печь не умеет, только языком чесать. Где мои тапки? — он остановился посреди комнаты, оглядываясь по сторонам.
— Под диваном, как всегда, — тихо произнесла Ольга.
— А чего шепчешь, будто украла что? Нормально сказать нельзя? — Андрей демонстративно наклонился, гремя спинкой дивана. — И пыли тут у тебя! Ты чем занималась весь день?
Ольга сжала зубы. Сегодня она уже натёрла полы, перестирала шторы, сходила в магазин, оплатила счета и приготовила обед. Но разве это имело значение?
— И что стоишь, как неродная? Борщ-то готов? Заждался уже.
Ольга налила суп, стараясь не расплескать. Когда она поставила тарелку перед мужем, он скривился:
— Опять пересолила? Ну и руки у тебя кривые!
— Я только что пробовала, нормальный, — защищаясь, сказала она.
— Вот потому и растолстела за последний год. Всё пробуешь да пробуешь, — он отломил кусок хлеба и громко захрустел. — Когда фигуру в порядок приведёшь? Смотреть тошно.
Ольга опустилась на стул напротив. Семь килограммов за последние два года — не так уж много для женщины, которой скоро пятьдесят.
— Ты сам-то в зеркало смотрелся? — неожиданно для себя спросила она.
— Да я мужик! Мне положено солидно выглядеть. А баба без фигуры — это просто мебель с функциями, — он громко рассмеялся собственной шутке.
— Очень смешно, — сухо ответила Ольга.
— Обиделась, что ли? Ишь какая недотрога! — он хлебнул борщ и скривился. — И правда пересолено. Ладно, ем, что дают.
Ольга смотрела на мужа и не понимала, когда их отношения превратились в это. Раньше он называл её Лёлей, дарил сирень и говорил, что она самая красивая.
— А помнишь, как ты мне говорил, что я твоя королева? — вдруг спросила она.
— Чего? — он оторвался от еды. — Ты чего, старая, белены объелась? Какая королева? Ты ж моя жена.
— Именно поэтому и спрашиваю.
— Слушай, не начинай, а? Я с работы пришёл, устал. Борщ несъедобный, а она тут со своими королевами, — он покачал головой. — Меньше сериалов смотри, совсем с ума сойдёшь.
Телефон Ольги звякнул сообщением. Она потянулась к нему, но Андрей оказался быстрее.
— Кто это тебе пишет? — он нахмурился, глядя на экран. — Опять твоя Светка? «Решилась?» — он поднял глаза на жену. — На что решилась-то? Опять на какие-то курсы записалась? Деньги девать некуда?
— Это не твоё дело, — Ольга забрала телефон.
— Как это не моё? Я деньги зарабатываю, между прочим! — он отодвинул тарелку. — А ты их на ерунду спускаешь. Вон, лучше бы готовить научилась. Борщ пересолен, мясо жёсткое…
Ольга встала и взяла тарелку.
— Не хочешь — не ешь, — она вылила содержимое в раковину.
— Ты что творишь?! — Андрей вскочил. — С ума сошла? Еду переводить! У меня мать в войну хлебные крошки со стола собирала, а ты!..
— А я что? — Ольга повернулась к нему. — Договаривай.
— Да ничего ты не понимаешь! — он махнул рукой. — Избаловал я тебя. Сидишь дома, телик смотришь, с подружками сплетничаешь. А как готовить — так не умеешь!
Ольга медленно сняла передник. Что-то внутри неё, долго копившееся, наконец прорвалось.
— Знаешь что, Андрей Петрович, — тихо, но твёрдо сказала она. — Ты прав. Я тебя не понимаю. И не хочу больше понимать.
Андрей замер с открытым ртом. Такого тона от жены он не слышал… возможно, никогда.
— Ты чего это? — растерянно пробормотал он. — Подумаешь, борщ раскритиковал.
— Дело не в борще, — Ольга положила передник на стол, аккуратно разгладив складки. — А в том, что я для тебя перестала быть человеком. Только функция: постирать, приготовить, убрать.
— Ну ты загнула! — фыркнул Андрей. — Просто говорю, как есть. Кто, если не я, тебе правду скажет?
Ольга посмотрела в окно. Там, на детской площадке, молодая мама качала ребёнка на качелях. Свет заходящего солнца золотил её волосы. Ольга вспомнила, как сама качала маленькую Настю, а Андрей фотографировал их, говоря, что они — его самое большое счастье.
— Правду… — задумчиво произнесла она. — А правда в том, что я давно перестала быть твоей женой. Я — прислуга, кухарка, домработница. И всё бесплатно, между прочим.
Андрей громко рассмеялся.
— Это Светка тебе мозги промыла? Ой, не могу! — он схватился за живот. — Прислуга! Да ты хоть знаешь, сколько домработницы получают? У нас бухгалтерша наняла — двадцать тысяч в месяц! А я тебе на парикмахерскую каждый месяц даю. И на маникюр этот… как его… шеллак!
— Гель-лак, — механически поправила Ольга. — И ты не даёшь. Я со своей пенсии плачу.
— Ой, ну началось! — он закатил глаза. — Я, между прочим, тебе всю жизнь крышу над головой обеспечиваю. Квартиру эту кто купил? Я! На отдых кто возит? Я!
— В последний раз мы были в Анапе четыре года назад, — тихо сказала Ольга. — И квартиру мы покупали вместе. Ещё когда я работала в школе.
— Да какая там работа — детишкам сказки читать! — отмахнулся он. — Копейки получала. А я вкалывал как проклятый. И сейчас вкалываю!
Ольга помолчала, вспоминая, как любила свою работу библиотекарем. Как готовила с детьми постановки по сказкам, как собирала книги для детского дома. Потом Андрей настоял, чтобы она уволилась — кому-то ведь нужно было следить за домом, пока он делает карьеру.
— Знаешь, что самое обидное? — вдруг спросила она. — Я ведь правда старалась. Чтобы дом — полная чаша, чтобы тебе было вкусно и уютно.
— Ну вот! — Андрей довольно кивнул. — Правильно старалась! Так и должно быть.
Он не заметил, как дрогнули её губы.
— Света спрашивает, решилась ли я…
— На что?
— На курсы кондитера, — Ольга подняла на него взгляд. — Я хочу снова работать, Андрей.
— Кондитера? — лицо Андрея перекосилось. — Это ещё что за новости? Тебе пятьдесят скоро, какой кондитер?
— Сорок семь, — поправила Ольга. — И у нас в группе будет женщина, которой шестьдесят два. Она всю жизнь мечтала печь торты.
Андрей скрестил руки на груди.
— И сколько эти ваши курсы стоят?
— Тридцать пять тысяч, — Ольга напряглась, готовясь к буре.
— Сколько?! — он подскочил. — Да ты с дуба рухнула! Тридцать пять тысяч за печенюшки! Может, тебе ещё шубу купить и машину?
— На шубу я сама накоплю, — неожиданно спокойно ответила Ольга. — А машину водить не умею. Пока.
— Что значит — пока? — Андрей подозрительно прищурился. — Ты на права собралась? Так, колись, что задумала? Мало мне одной аварии в семье!
Он выразительно постучал по колену. Десять лет назад Андрей попал в аварию — отделался ушибами и трещиной, но с тех пор любил напоминать, как героически выжил.
— Нет, на права не собираюсь, — Ольга взяла со стула сумку. — Но кондитерские курсы — это не обсуждается. Я уже заплатила первый взнос.
— Чего-о-о? — протянул Андрей. — Это с какого перепугу? Ты с кем жить собралась, а? С этой своей Светкой? Квартиру делить будем?
Ольга молча достала из сумки конверт и протянула ему.
— Что это? — он недоверчиво взял конверт и извлёк несколько листов.
— Выписка со счёта. Моего счёта, — уточнила Ольга. — Это деньги, которые я откладывала все эти годы. Понемногу, с каждой пенсии.
Андрей бегло просмотрел бумаги.
— Сто восемьдесят тысяч? — он поднял на неё глаза. — Ты копила деньги? От меня?
— Не от тебя, а для себя, — поправила Ольга. — Никогда не знаешь, что случится завтра.
— И сколько лет ты… это? — он помахал бумагами.
— Пять, — она забрала выписку и убрала в сумку. — С тех пор, как ты начал говорить, что я растолстела и постарела.
Андрей растерянно потёр затылок.
— Да я же любя! Это шутки такие, понимаешь? Мужские! С пацанами на работе все так подкалывают друг друга!
— Я тебе не пацан с работы, — Ольга отвернулась к окну. — Я женщина, которую ты когда-то любил. По крайней мере, ты так говорил.
Послышался звук открываемой входной двери.
— Мам, пап, вы дома? — в кухню заглянула молодая женщина с двумя пакетами. — О, вы тут! А я продукты привезла. Что у вас тут происходит?
Настя, их дочь, замерла на пороге, переводя взгляд с одного родителя на другого.
— Мама решила стать кондитером! — язвительно сообщил Андрей. — В её-то годы!
— Правда? — Настя просияла. — Мам, это же супер! Ты всегда так вкусно пекла!
— Да что вы все сговорились! — Андрей всплеснул руками. — Только деньги на ветер выбрасывать!
— Пап, ну что ты начинаешь? — Настя поставила пакеты на стол. — Мама имеет право на хобби. И вообще, это может стать бизнесом!
— Каким ещё бизнесом? — фыркнул Андрей. — Ты головой подумай! Кому нужны торты пожилой тётки?
Повисла тишина. Настя медленно повернулась к отцу, а Ольга замерла, не донеся чашку до раковины.
— Пап, ты это сейчас серьёзно? — тихо спросила Настя
— А что я такого сказал? — развёл руками Андрей. — Я реалист! Кому нужны торты от новичка? Тем более…
— В её возрасте? — закончила за него Настя. — Пап, ты себя слышишь вообще?
Ольга медленно поставила чашку в раковину. Что-то внутри словно оборвалось — не больно, а как будто отпустило наконец. Она повернулась к мужу и дочери.
— Настенька, не надо, — тихо сказала она. — Твой отец просто говорит то, что думает. Как всегда.
— Мам, я не понимаю, как ты это терпишь, — Настя покачала головой. — Я бы давно…
— Что ты давно? — вклинился Андрей. — Давно бы что? Поучи мать, как с мужем разговаривать! Молоко на губах не обсохло, а туда же!
— Пап, тебе пятьдесят скоро, а ведёшь себя как…
— Хватит! — Ольга хлопнула ладонью по столу, да так громко, что оба замолчали. — Настя, это наши с отцом отношения. И мы сами разберёмся. А ты, Андрей, сядь и послушай.
Андрей открыл рот, но что-то в глазах жены заставило его молча опуститься на стул.
— Двадцать пять лет, — Ольга говорила спокойно, но что-то в её голосе заставляло вслушиваться в каждое слово. — Двадцать пять лет я была рядом. Когда у тебя не ладилось с работой, когда ты сломал ногу, когда умерла твоя мама. Я всегда была рядом, Андрей.
— Ну и что? — буркнул он. — Жёны для того и нужны.
Настя закатила глаза, но промолчала.
— Нет, Андрей, — покачала головой Ольга. — Жёны нужны не для этого. И мужья тоже. Мы нужны друг другу, чтобы поддерживать, любить, помогать расти.
— Куда ещё расти? Ты посмотри на себя! — он окинул её взглядом.
— А ты на себя посмотри, — впервые за много лет в её голосе прозвучала сталь. — Видишь только мои лишние килограммы, а сам-то? Пузо, лысина, вечно небритый… Но я никогда, слышишь, никогда не говорила, что ты стал хуже. Потому что любила тебя — не твою внешность, а тебя.
Андрей растерянно провёл рукой по редеющей шевелюре.
— Так, ладно, — он поднял руки в примирительном жесте. — Погорячился я. Извини. Иди сюда, — он похлопал по коленям, — садись, мир?
Настя фыркнула и принялась демонстративно разбирать пакеты с продуктами.
— Нет, — твёрдо ответила Ольга. — Я не хочу мириться, Андрей. Я хочу, чтобы ты услышал — я больше не буду терпеть твои насмешки и подколы. Никогда.
— Да ладно тебе, — он встал и попытался обнять её, но Ольга отстранилась. — Что такого-то? Просто шутки. А у тебя месячные, что ли? В твоём возрасте?
Настя резко развернулась.
— Пап! Ты это сейчас серьёзно сказал? — её глаза расширились от возмущения.
— А что? — хохотнул Андрей. — Женщины всегда психуют из-за гормонов. Научный факт!
Ольга молча прошла в спальню. Настя и Андрей слышали, как открылись дверцы шкафа, зашуршали вещи.
— Ты чего? — крикнул Андрей. — Ты куда собралась?
Через пять минут Ольга вышла с небольшой дорожной сумкой.
— Мам? — непонимающе протянула Настя.
— Я ухожу, — спокойно сказала Ольга. — Света согласилась приютить меня на первое время. А потом сниму комнату.
— Что?! — Андрей подскочил. — Какую комнату? С ума сошла?
— Нет, как раз наоборот, — Ольга поправила ремешок сумки на плече. — В своём уме. Настя, милая, я позвоню. А вам, Андрей Петрович, советую подумать над своим поведением. Хотя, боюсь, уже поздно.
— Стоять! — рявкнул Андрей, и Ольга впервые заметила, каким визгливым стал его голос. — Никуда ты не пойдёшь! Стой, кому сказал!
Она улыбнулась — легко, будто сбросив тяжёлый груз.
— Я тебе не собака, чтобы командовать. Настенька, не переживай, всё будет хорошо.
Она открыла входную дверь.
— Если выйдешь, можешь не возвращаться! — крикнул Андрей. — Поняла? Ноги твоей здесь больше не будет!
Ольга обернулась, глядя на мужа — растерянного, злого, с покрасневшим от крика лицом. Когда-то она любила эти черты, находила в них силу и надёжность. Теперь видела только мелочность и слабость.
— Я и не собиралась возвращаться, — спокойно ответила она.
— Мам, подожди! — Настя метнулась к матери. — Я с тобой!
— Ты? — Андрей схватил дочь за руку. — Никуда ты не пойдёшь! Это всё ваши бабские штучки!
— Отпусти! — Настя вырвала руку. — Как ты не понимаешь, что сам всё разрушил? Мама терпела твои выходки годами!
— Вот-вот, годами жила как за каменной стеной, а теперь — вожжа под хвост! — он обернулся к Ольге. — Думаешь, кому-то нужна старая клуша? Да Светка твоя просто завидует, что у тебя муж есть, а она — старая дева!
Ольга покачала головой.
— Знаешь, в чём твоя беда, Андрей? Ты не видишь никого, кроме себя. Даже сейчас думаешь только о том, что скажут люди. Что скажут — обо мне, о тебе, о Свете… А о том, что у нас внутри, не думаешь.
— Да что там у вас внутри? Дурь одна! — отмахнулся он.
Настя взяла мать за руку.
— Пойдём, мам. Я тебя отвезу к тёте Свете. И помогу с вещами потом.
— Пойдёшь с ней — можешь тоже не возвращаться! — Андрей упёр руки в бока.
— Я и не собираюсь, — спокойно ответила Настя. — Вещи заберу и ключи оставлю. А потом живи один, раз такой умный.
— Ах вы… — он задохнулся от возмущения. — Да я… Да вы… Семья называется!
— Была семья, — тихо сказала Ольга. — Только ты её не ценил.
Она вышла на лестничную клетку. Воздух был свежим, прохладным — дышалось легко, будто после долгой болезни.
Настя последовала за ней и закрыла дверь. Из-за двери донеслось приглушенное: «Да пошли вы! Обойдусь!»
— Мам, ты как? — Настя с тревогой вглядывалась в лицо матери.
Ольга задумалась. Как она? Странное дело, но внутри не было ни горечи, ни боли. Скорее, тихое облегчение, словно сбросила тяжёлый рюкзак после долгого пути.
— Знаешь, — она улыбнулась дочери, — я, кажется, только сейчас по-настоящему живой себя почувствовала. Странно, правда?
— Не странно, мам, — Настя взяла её под руку. — Знаешь, что бабушка говорила? «Иногда нужно отпустить что-то старое, чтобы получить что-то новое».
Они спустились вниз и вышли во двор. Вечерний воздух пах сиренью — в палисаднике соседнего дома распустились первые кусты. Ольга глубоко вдохнула.
— Первый урок на курсах послезавтра, — она поправила сумку на плече. — Говорят, будем учиться делать эклеры.
— С заварным кремом? — Настя улыбнулась, заводя машину. — Мои любимые!
— Я знаю, доченька, — Ольга в последний раз оглянулась на окна квартиры, где прожила столько лет. — Знаю.
