За окном начинался тихий осенний вечер, шелест листьев на ветру вторил мыслям пожилой женщины. Она вновь переживала моменты своей жизни, словно листая страницы старой семейной хроники. Вспоминала радостные события молодости, рождение долгожданного сына Кирюши, первые шаги, первое слово… А потом — брак, счастье молодой семьи, внуки…
Но теперь всё изменилось. Сын оказался слабым человеком, потерявшим себя в жизненных бурях. После болезненного развода, Ольга забрала детей и оставила Кирилла одиноким и растерянным. Именно тогда Нина Петровна поняла, что пришла её очередь снова заботиться о сыне, поддерживать его морально и материально.
— Ну, почему вы опять даёте ему деньги?! — возмущённо воскликнула, Ирочка, ставя на стол сумку с лекарствами.
Нина Петровна вздрогнула, но не ответила.
— Вы хоть понимаете, что сами себя в могилу загоняете? — Ирина нервно закусила губу. — Он же вас в гроб загонит! Взрослый мужик, а сидит на шее у старушки!
Кирилл, сидевший на кухне, услышал это и сжал кулаки.
— Мама… я правда стараюсь… — крикнул он, но голос его дрожал.
— Стараешься?! — Ирочка резко обернулась в сторону кухни. — Стараешься бухать?
Нина Петровна закрыла глаза.
— Оставь его, Ира… Он мой сын.
— А вы — его жертва!
— Ну, почему вы его содержите?! — продолжала возмущаться Ирочка.
Медсестра из поликлиники постоянно приходившая делать уколы Нине Петровне, села напротив пожилой женщины, уставившись взглядом прямо ей в глаза.
Нина Петровна вздохнула тяжело. Её пальцы слегка дрожали от напряжения разговора.
— Что же мне теперь делать, Ирочка? Выгнать его на улицу? Он мой сын…
Ирина, зная всю историю, стала нервно ходить по комнате, размахивая руками.
— Да разве это жизнь? Вы кормите взрослого мужчину! Он даже не пытается устроиться на работу!
Однажды тихим вечером старушка Нина Петровна, привычно примостившись на деревянном стуле посреди уютной кухни, сосредоточенно перебирала тонкую пачку мятых купюр, оставшихся от скромной пенсии. Они словно утяжелялись на ладонях, став символом последних надежд перед новым походом в аптеку.
Тысяча… Три сотни… Еще пятьсот. На лекарства не хватит. Но она уже привыкла, что пенсии всегда не хватало.
Дверь с треском распахнулась.
— Кирюша? — голос дрогнул.
Он вошел, шатаясь. Лицо красное, глаза мутные. Рука сжимала бутылку.
— Чё, старая, деньги считаешь? — хрипло усмехнулся. — Дай сюда.
— Сынок, у меня только на таблетки…
— На «таблетки»! — передразнил он, плюхнувшись на стул. — Ты мне врешь! Всю жизнь врешь! Где мои деньги?
— Какие деньги, Кирюша? Ты же все забрал…
Он резко встал, опрокинув стул.
— Не ври мне! — бутылка грохнулась об пол. — Я знаю, у тебя есть! Тыща! Две! Ты их прячешь, куда?
Мать съежилась. Руки дрожали.
— Нету, родной… Последние пятьсот…
— Врёёёшь! — он рванулся к ней, схватил за кофту. — Сейчас вытрясу из тебя всё!
Она зажмурилась. В голове мелькнуло: «Господи, пусть это сон».
Но тут он занес руку.
И вдруг — закашлялся. Задрожал. Отпрянул, будто обжегся.
— Тьфу, старая! — плюнул. — Воняешь, как покойник!
Вырвал из ее рук деньги.
— На водку сгодится.
И ушел, хлопнув дверью.
А она сидела, гладя ладонью синяк на запястье, и шептала:
— Прости, сынок… Я, наверное, плохая мать…
За окном завывал ветер. В пустой бутылке на полу вытекла последняя капля водки. Последняя. Как и её надежда.
На следующий день раздался резкий звонок.
— Кто там? — Нина Петровна медленно подошла к двери.
— Это я, Ольга.
Сердце ёкнуло. Бывшая невестка не появлялась годами — только алименты требовала.
— Зачем пришла? — старушка поправила платок.
Ольга молча вошла, не дожидаясь приглашения, оглядела квартиру оценивающим взглядом.
— Я тут подумала… Мои дети растут, им нужно жильё.
— Так у тебя же квартира…
— Маленькая! — Ольга резко повернулась. — А тут три комнаты! Перепишите на внуков — и я больше не буду трогать Кирилла. Никаких алиментов.
Нина Петровна почувствовала, как подкашиваются ноги.
Сердце старушки сжалось. Это предложение казалось таким заманчивым и одновременно страшным. Старушка смотрела на неё испуганно, не понимая, откуда такая жестокость.
— Но ведь квартира моя… Как я смогу жить?
Ольга холодно усмехнулась.
— А кто виноват, что твой сын такой никчёмный? Это твоя вина! Твой долг перед внуками компенсировать своё плохое воспитание.
Нина Петровна чувствовала себя разбитой. Ей было больно слышать такие обвинения. Она долго думала над предложением Ольги, но решение принять никак не могла.
Весть о визите Ольги разнеслась по дому мгновенно.
— Слышала? — шипела на лавочке Марья Ивановна, соседка снизу. — Ольга-то квартиру хочет отжать!
— А Нина Петровна что? — любопытствовала Галина из пятой квартиры.
— Говорят, в завещании уже внуков указала…
— Врёте! — неожиданно раздался голос Ирочки, проходившей мимо. — Она ещё ничего не решила!
Соседки переглянулись.
— А тебе-то что? Ты ж не родня.
— Но я о ней забочусь больше, чем все они!
На следующий день Нина Петровна позвонила Ирочке и попросила срочно прийти.
— Сядь, дочка… — прошептала она.
— Что случилось? Давление опять?
— Нет… Я думаю… Может, квартиру тебе оставить?
Ирочка замерла.
— Вы… серьёзно?
— Ты одна по-настоящему заботишься обо мне… У тебя никого нет…
Слёзы блеснули в глазах медсестры.
— Но… родственники… они же…
Прошло несколько месяцев. Квартира оставалась зарегистрированной на имя Нины Петровны. Однако её здоровье ухудшалось. Чаще стала приходить молодая медсестра Ирочка, помогавшая ухаживать за больной женщиной.
Каждый раз, делая укол или измеряя давление, она ласково улыбалась и успокаивала больную женщину.
Однажды вечером, сидя вместе с Ирочкой, Нина Петровна решилась:
— Мне кажется, ты единственная, кому я действительно доверяю… У тебя никого нет… Я завещаю квартиру тебе.
Медсестра посмотрела на неё и с трудом сдержала радость.
— Ты настоящая, искренняя… Тебе эта квартира нужнее…
Так и случилось. После долгих размышлений Нина Петровна переписала квартиру на молодую девушку, выросшую сиротой. Она знала, что этот поступок вызовет недовольство многих, но сердце подсказывало именно такое решение.
Через месяц Нины Петровны не стало.
Когда нотариус зачитал завещание, в квартире начался скандал.
— Как так?! — орал Кирилл. — Мне же негде жить!
— А мне?! — кричала Ольга. — Это должно было достаться детям!
— Предательница! — шипела она, стиснув зубы. — Чужая девчонка, а квартиру получила!
И только Ирочка стояла у окна, глядя на опавшие листья, и тихо плакала.
Эпилог.
Жизнь — как осенний лист: кружится, падает, уносится ветром. Кто-то подберет его, кто-то пройдёт мимо. Но самое главное — не в том, кому что достанется, а в том, кто останется в памяти…
Иной раз чужая душа ближе, чем родная кровь.
Для Нины Петровны очень важны были человеческие отношения и доверие между людьми. Иногда самые правильные решения принимаются вопреки общепринятым нормам и ожиданиям окружающих.
