— Слушай, Лина… Тут мама кастрюлю новую принесла, — Алексей заглянул на кухню и почесал затылок. — Сказала, что хорошая, нержавейка, немецкая.
— Дай угадаю. Теперь мы ей должны? — Ангелина даже не обернулась, продолжая нарезать салат.
— Ну… В общем… да, — замялся муж.
— Ещё бы чек приклеила на крышку, чтоб не забыли, — съязвила жена. — Напрягать она начинает со своими подарками…
— Ну, она говорит, что наша старая неудобная.
— Лёш, ты в курсе, что у нас с десяток кастрюль? И все нормальные.
Он замолчал. Потоптался на пороге, вздохнул и ушёл в комнату. Это была не первая такая «помощь». Сначала — полотенца, потом стаканы, шторы в ванную, корзина для белья… Всё «от души». А после — предъявление счёта и причитания на тему «пенсия не резиновая».
Раиса Дмитриевна, мать Алексея, в жизни их семьи появилась не так давно. До этого она жила в другом городе, а внука знала разве что по фотографиям в мессенджерах. Когда Петя родился, она позвонила один раз, спросила, как назвали, и пропала. Ангелина тогда подумала: «Ну и ладно. Лучше так, чем свекровь, которая дышит в затылок».
Но прошлым летом всё изменилось. Раиса оступилась у подъезда и сломала бедро. После операции оказалось, что дома одна она не справится. Родни у неё больше не было, поэтому Алексей предложил взять её к себе.
— Ну, поживёт у нас немного, пока на ноги не встанет. Пару недель. Может, месяц.
Месяц растянулся на три. Раиса обживалась медленно, но уверенно: заняла диван в гостиной, шушукалась по телефону с подругами, смотрела телевизор на полной громкости. А ещё — постепенно начала раздавать советы. Казалось, по доброте душевной, но с нажимом.
— А чего ведро для мусора такое маленькое? — интересовалась она. — Шторы в спальне давно меняли? Какой-то… цвет гнетущий. И обои бы в гостиной переклеить!
Потом незаметно наметился список крупных покупок: мультиварка, утюг, сковорода. Всё то, чем неудобно пользоваться «даже ей». Раиса ни о чём их не предупреждала, просто приносила очередную коробку. Всё бы ничего, если бы она не добавляла:
— Как будет возможность — вернёте. Я же не чужая, подожду. Это для вашего удобства.
Они уже не успевали за «добротой» свекрови. Поток советов и подарков с чеками не иссяк даже тогда, когда она перебралась в съёмную квартиру. К сожалению, в соседнем районе.
— Лёш, ты ей вернул деньги за мультиварку? — спросила Ангелина тем же вечером.
— Вернул. Частями.
— А за утюг?
— Почти. Осталась тысяча.
Жена молча покачала головой. У неё не было сил выяснять отношения, особенно с чужой мамой. Своих забот хватало: работа, дом, сын, которого нужно было подготовить к школе. Поэтому все разговоры шли через Алексея, но каждый раз всё заканчивалось одинаково.
Он пробовал быть жёстче, спорил. Но Раиса вдруг вспоминала, что у неё давление, что таблетки дорогие, что пенсия маленькая. И он сдавался.
— А что я должен был сказать? — защищался он. — Мама старается. Она думает, что делает всё для нас.
— Да не старается она, Лёш. Она давит. Только делает это с милой улыбкой.
Он промолчал, потому что знал: Ангелина права. Но внутри всё равно боролись привычка и здравый смысл. Слишком глубоко в нём сидел страх огорчить мать.
Но самым страшным было другое. Ангелина, видя поведение мужа, смотрела на сына и думала: «Вот он всё это видит. И что он из этого вынесет? Что надо молчать, когда взрослые с важным видом лезут в твою жизнь? Что надо благодарить за непрошеную помощь?»
И вот тогда она осознала: так больше нельзя. Не из-за кастрюли и не из-за денег. А потому что когда ребёнок вырастет, он должен понимать, что «забота» без уважения — это не добро. Это контроль в мягкой обёртке.
Удобный случай продемонстрировать это подвернулся сам собой. Но какой ценой?
Петя вернулся с прогулки непривычно тихий. За ним шла Раиса Дмитриевна, сияющая, как лампа дневного света. В одной руке у неё была пара пакетов, в другой — забитый до отказа рюкзак.
— Ну вот и собрали Петьку в школу! — гордо заявила она с порога. — Будет не хуже других!
Ангелина замерла. Они ведь оббегали все магазины ещё вчера. Выбирали всё вместе с Петей, выискивали пенал, рюкзак и тетради с его любимым Бэтменом.
— Что вы там собрали?.. — спросила невестка, тихо вздохнув.
— Два костюма. На вырост, с запасом. Куртка. Ну, дорогая, но зато утеплённая. Кроссовки белые, сапожки по акции кожаные. А мелочёвки сколько! Пенал с каким-то страшилищем то ли красным, то ли синим, как он любит.
Петя опустил глаза. Вид у него был невесёлый. Вскоре бабушка ушла с гордо выпяченной грудью и обещанием «позвонить попозже и обсудить сумму». После этого Ангелина позвала сына на кухню, чтобы поговорить.
— Петя, ты всё это выбирал?
— Нет… — мальчик нервно ёрзал на стуле. — Она сказала, что лучше разбирается. Пенал мы взяли с Суперменом. Когда я сказал, что не люблю его, она просто рукой махнула. И… кроссовки давят.
— А зачем вы их тогда взяли?
— Бабушка сказала, что растянутся.
— А почему ты не позвонил? Почему ничего не сказал?
— Не знаю. Меня никто не спрашивал… — ответил сын и замолчал.
Петя виновато опустил голову. Его слова рвали душу сильнее, чем удар по семейному бюджету и наглость свекрови. Похоже, сын сделал вывод о том, что иногда проще молчать. Проще не перечить, терпеть. Вежливо улыбаться, даже если тебе неприятно.
Теперь он терпел так же, как сама Ангелина. Дурной пример заразителен.
Вечером раздался звонок.
— Ну что, скидывайтесь, — бодро заявила Раиса. — Одежда, рюкзак, обувь, канцелярия — тысяч на двадцать. Может, чуть больше. Чек на куртку пришлю отдельно.
Ангелине захотелось заорать, но она сдержалась.
— Раиса Дмитриевна, а вы не подумали посоветоваться с нами или хотя бы с внуком? Мы всё купили ещё до вас. И пенал с Бэтменом, который Петя сам выбрал. И кроссовки, которые не жмут.
— Ну да, конечно. Сделала добро, а теперь вы мне ещё в лицо плюёте? Решили из меня козла отпущения сделать? Я лучше знаю, что внуку нужно! Кто его в школу водить будет? Я! Мне его в люди выводить! Тьфу, неблагодарные!
Раиса бросила трубку. Ангелина выдохнула, но это не помогло снять напряжение. Голову словно сдавило обручем.
— Я поеду к ней завтра, — сказал муж, когда они обсуждали ситуацию. — Поговорю. Только… особых надежд не строй.
Он действительно поехал, но вернулся через пару часов и лишь пожал плечами.
— Не пустила. Через дверь разговаривали. Сказала, мол, мы ею воспользовались. Она старается, а мы — вот так.
— И что ты ей ответил? — тихо спросила Ангелина.
— Ну… Сказал, что ты была права. Что я тоже это всё терпел в детстве. И что нельзя так лезть в нашу жизнь.
Взгляд Ангелины потеплел. Хоть муж говорил и без длинных сентиментальных речей, она поняла: он наконец-то на её стороне. Открыто, без увиливаний. Раз их двое, то с этого момента всё будет иначе. Может, не идеально и не гладко, зато без едкого чувства вины.
Прошла неделя тишины. Раиса не звонила, не приходила и не напоминала о себе никакими платными «сюрпризами». Из семьи будто исчез невидимый источник напряжения. Ангелина ловила себя на том, что теперь не сжимается от каждого звонка в дверь или звука входящего сообщения.
Половину школьных «подарков» они решили пристроить. Часть вещей выставили на «Авито»: рюкзак, часть канцелярии, один из костюмов. Кое-что разошлось по знакомым. Куртку забрала сестра Ангелины для племянницы. Только сапоги остались, с блестящей наклейкой «новинка». Коробка так и лежала в углу гостиной прямо в пакете. Никто не решался их трогать, как будто в них было что-то удручающее, тяжёлое, как сама история вокруг них.
Всё бы улеглось, если бы однажды Петя не вышел из своей комнаты с телефоном в руках. Лицо было напряжённым, губы поджаты, брови — сосредоточенно нахмурены.
— А мне бабушка написала, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Говорит, у неё есть подарок для меня. Конструктор.
Ангелина подошла и взяла телефон. На фото — яркий набор с роботом. Как раз из тех, о которых Петя мечтал. Они бы и сами купили его, но конструктор был очень дорогим, поэтому идею отложили в долгий ящик, до крупных праздников. И выплаты всех «кредитов» свекрови.
— Она ещё что-нибудь написала? — спокойно спросила мать, скрестив руки на груди.
— Да. Что ждёт меня у себя. И что я должен попроситься, чтобы вы меня привезли. Ну, на выходные. Сказала, что хочет мне его подарить. Но только если я приду. Сказала, что вы её обидели.
Алексей, стоявший за спиной жены, вздохнул. В голосе сына явно не было восторга. Была только тяжёлая внутренняя борьба.
— А ты хочешь поехать? — уточнил он.
— Не очень… — Петя опустил взгляд. — Но она расстроится. И ещё… Надо ли говорить «спасибо»? Даже если не хочется?
Ангелина опустилась на корточки рядом. Говорила медленно, стараясь мягко и понятно донести мысль.
— Зайчик, благодарят за то, что делают с любовью, а не под прицелом ответных обязательств. То, что тебе дают с какими-то условиями, — это не подарок. Это либо сделка, либо ловушка.
Алексей присел рядом.
— Слушай, Петя. Ты никому ничего не должен. Даже взрослым. Даже бабушке. Особенно если чувствуешь, что тебе как-то не по себе. Мы с мамой всегда рядом. И если что-то не так, говори нам. Всегда.
— Тогда я не хочу. Пусть она обижается, но я не хочу, — тихо ответил сын.
Ангелина посмотрела на мужа. Его голос был спокоен, твёрд, но в глазах мелькнуло что-то личное. Как будто он говорил всё это себе. Тому мальчику из прошлого, которому когда-то не объяснили разницу между добротой и манипуляцией.
Позже, уже ночью, когда Петя спал, они сидели на кухне. Алексей смотрел в окно, а потом вдруг сказал:
— Я в детстве думал, что это нормально. Когда тебе дают что-то и сразу требуют в ответ. Когда добро как будто в долг. Мол, тебе дали — ты обязан. Не хочешь — значит, ты плохой сын. Я очень долго таскал это на себе.
Он повернулся к жене и сокрушённо покачал головой. Ему было тяжело говорить об этом, но его наконец прорвало.
— Я не хочу, чтобы Петя жил с этим чувством вины. Пусть знает, что любовь — это не сделка. И что семья — это не про долги.
На следующее утро Петя снова подошёл к Ангелине с телефоном. Он хмурился, нервно потирал нос, старался не смотреть в глаза.
— Я написал. Можешь посмотреть? Я всё правильно сделал?
В сообщении было всего несколько строчек: «Спасибо за фото, но я не приеду. Не хочу подарки, за которые нужно что-то делать. Мне хорошо дома».
Судя по значку в мессенджере, Раиса прочитала, но не ответила.
У Ангелины защемило сердце от гордости. Сын, которому всего семь, уже понял то, к чему многие взрослые не приходят за всю свою жизнь. Иногда отказ — это не каприз. Это защита.
Конечно, они не избавились от Раисы. Не решили проблему одним махом. Но они сделали главное — защитили сына. И дали ему понять, что не нужно быть удобным ради чьей-то любви, к которой прилагается груз в виде навязанных обязанностей.
