Анна смотрела на мутный бокал с недопитым вином так, будто он был виноват в её личной катастрофе. За окном вяло моросил дождь, воздух в квартире стоял тяжёлый, как после драки — и ведь, по сути, драка и была. Только не на кулаках, а на словах. Хотя… кто знает, к вечеру могли бы перейти и к рукоприкладству. Всё к тому шло.
— Ну что, госпожа независимость, наелась своей свободы? — ехидно бросил Алексей, лениво переваливаясь с дивана на кресло, как морж, уставший от собственной важности.
Анна скривилась, словно лимон в рот закинула.
— Лучше быть одной, чем с тобой, командир пылесоса, — огрызнулась она, — ты даже носки за собой убрать не можешь, но требуешь, чтобы я тебе чуть ли не шнурки завязывала!
Алексей снисходительно усмехнулся, закуривая сигарету, несмотря на её тысячу и одну просьбу не дымить в квартире.
— Ой, началось, — протянул он с такой скукой, будто это уже был пятнадцатый сезон их унылого сериала. — Ты знала, за кого шла. Любовь, цветы… Это всё реклама для дурочек.
Анна вскипела, как чайник на старой советской плите.
— А ты что, сразу планировал меня строить, как солдат на плацу?! Почему тогда прикидывался белым и пушистым? Или тебе премию давали за лучшую маскировку года?
Алексей хмыкнул, затушил окурок о край пепельницы так, будто добивал последнюю надежду на мирный разговор, и медленно поднялся.
— Знаешь, Анна, — он говорил мягко, почти нежно, от чего ей стало только противнее, — тебя бы жизнь сама научила. Но я решил помочь. За что мне теперь — спасибо, конечно.
Анна ощутила, как что-то обжигающее поднимается изнутри. Не гнев — нет. Это было похоже на глубокое, ледяное осознание. Как будто всё, что она строила, превратилось в чахлую избушку на болотах.
— Помочь?! — засмеялась она надрывно. — Да ты разрушил всё, к чему я шла! Ты убил во мне веру в нормальных мужиков! Теперь на каждого буду смотреть, как на мину замедленного действия!
Алексей пожал плечами и направился к холодильнику, совершенно не тронутый её криком. По пути он не забыл ногой зацепить стоявший в коридоре веник, который с грохотом рухнул на пол.
— Веник — твой друг, Анька, — пробубнил он, ковыряя в холодильнике. — Надо было сразу понять: хочешь мужика — учись мести.
Анна чувствовала, что сейчас что-то произойдет. Или она его убьёт. Или себя. Или холодильник.
Вместо этого она схватила телефон и, дрожащими руками, открыла чат с мамой. Пальцы метались по экрану.
«Мама, забери меня отсюда. Или пришли экзорциста. Срочно.»
Мама ответила быстро.
«Сама выбирала — сама и расхлёбывай. Можешь ещё раз замуж выйти. Говорят, повторение — мать учения.»
Анна нервно хмыкнула. Ну да, блин. Великая поддержка.
Тем временем Алексей, жуя что-то мерзкое, вернулся в комнату и снова плюхнулся на диван.
— А завтра ты сваришь мне борщ. — Сказал он это тоном диктатора, у которого осталось пять минут до ядерной кнопки. — И поменьше соли. Последний раз чуть не откинул копыта.
Анна молча подошла к нему. Стояла над ним, глядя сверху вниз. Потом, с холодной ясностью, одной рукой взяла его тарелку, другой — размахнулась и…
Тарелка с оглушительным звоном разбилась о стену в двух сантиметрах от его головы.
Алексей застыл. Мгновение он смотрел на неё, потом медленно поднялся.
— Ты совсем охренела, баба? — процедил он сквозь зубы.
Анна повернулась и пошла к двери.
— Поздно, дорогой. Уже лечу в стратосферу. Без тебя.
И захлопнула за собой дверь так, что в прихожей осыпалась старая штукатурка. Прошло два дня.
Анна сидела на кухне у подруги Вики, на столе стояла открытая банка шпрот и бутылка вина. Да, дорогие мои эстеты — именно шпроты. Потому что жизнь — не вечеринка на яхте.
— И что ты теперь? — хрустя хлебцем, спросила Вика. — На развод подавать будешь? Или обратно поползёшь, как пьяная улитка?
Анна тяжело вздохнула.
— Я не уверена… Я его когда-то любила. Верила, что он другой…
Вика скривилась так, будто шпрота вдруг начала шевелиться.
— Любила… верила… Ты что, романтик с диагнозом? Открою секрет: «другой» в браке превращается в «такой же, только в худшем свете».
Анна прикрыла глаза. Перед внутренним взором всплыли сцены «счастливой семейной жизни»: грязные носки, командирские замашки, перекладывание вины. Всё это было похоже на один большой, затянувшийся абьюзивный квест.
— Я не хочу всю жизнь быть удобной мебелью, — буркнула она.
— Так борись! — Вика воскликнула с жаром. — Или выкинь это кресло с балкона к чёртовой матери!
В этот момент в дверь постучали. Глухо, настойчиво. Как топор в фильмах ужасов.
Анна сжалась.
— Только не говори, что это он, — прошептала она.
Вика встала, взяла со стола нож (на всякий случай) и осторожно подошла к двери. В глазок заглянула и замерла.
— О, поздравляю, твой рыцарь без мозгов прибыл, — процедила она с ядовитым сарказмом. — И, судя по выражению лица, с миротворческой миссией «пощупать и отобрать».
Анна встала, сердце стучало где-то в горле.
Дверь распахнулась.
На пороге стоял Алексей. Не выбритый, с помятым лицом и глазами, полными какого-то странного, жалкого вызова.
— Анна… — он выдохнул. — Давай поговорим.
Анна скрестила руки на груди.
— А что, подчинение принёс в пакете? Или опять объяснишь, почему я должна жить в твоей тени?
Алексей шагнул внутрь, не дождавшись приглашения. Вика взяла нож покрепче.
— Я был неправ, — пробормотал он, избегая её взгляда. — Просто… Я думал, что так будет правильно. Что ты должна…
— Должна?! — Анна взвилась как кошка. — Ты слышишь себя вообще? Я никому ничего не должна! Ни борщ варить, ни тапки подавать, ни веником по первому свисту махать!
Алексей замер, явно не готовый к такому напору.
— Я люблю тебя, Анна, — сипло сказал он. — Без тебя… всё пошло к чертям.
Она молча смотрела на него. Вот оно. Вроде бы признание. А на деле — опять та же удочка: держать, давить, контролировать.
Вика громко чихнула за её спиной и буркнула:
— Ну да, классика. Сначала кости переломать, потом лепетать «лю-блю».
Анна медленно подошла к Алексею. Он вытянул к ней руку.
И в этот момент она поняла: выбор за ней.
Финал.
