Мария стояла в своей квартире, с недоумением глядя на пустую полку, которую только что пытался повесить Виктор. Этот идиот! Он даже шурупы забыл закрутить как следует. Бывший муж. Он не мог остаться просто человеком после развода — нет, он так старался быть великим актером, что сам в этом театре застрял. Причем, застрял так, что теперь каждый его выход был как фарс.
— Ну вот, почти готово, — сказал Виктор, вонзая очередной шуруп в стену с таким видом, будто только что спас мир от метеорита. — Ты же знаешь, я всегда был мастером на все руки.
Мария усмехнулась. Нет, не было радости в этом выражении. На лице — только пустота. Он все пытался казаться тем, кем не был. Тот самый Виктор, который теперь с каждым днем все больше походил на несчастного клоуна, заблудившегося в своем спектакле.
— Ты серьезно? — спросила Мария, скрестив руки на груди и глядя на него с таким выражением, будто он только что сказал, что Земля плоская. — Ты, конечно, был мастером на все руки, только вот на жизнь не был мастером. В этом вся твоя проблема.
Виктор, как всегда, только потирал лоб от усилий и делал вид, что не замечает ее уколов. На его лбу выступили капли пота, он отвел взгляд. Ох, да… как же он этим всем надоел.
— Понимаешь, я не для этого здесь, чтобы на что-то претендовать, — сказал он, как будто пытался убедить не только ее, но и себя. — Просто вот… ну, как-то… порядок навести надо.
Мария не верила ему. Ну да, он помогал — вроде как без всякой личной выгоды. Но от этого легче не становилось. Как же это бесило! Он стоял перед ней, этот человек, с которым она прожила почти пятнадцать лет, и вел себя как чужой. Вспоминала его слова: «Не претендую ни на что, Мария!» Это была его фраза, и он повторял ее как заклинание. Но вот теперь, как назло, судьба снова подкидывает ей этот чертов сценарий.
— Ты на все-таки живешь в этом… местечке, а? — он с сарказмом оглядел пустую полку, словно это было доказательство всей ее никчемности. — Я же тебе говорил: «Квартиру продай, пока еще что-то можно.»
— Ну да, конечно, — с ледяной усмешкой ответила Мария. — Тут я так себе наслаждаюсь пустотой. Как ты говорил, «не претендую ни на что.»
Виктор этого даже не заметил. Он закончил с полкой, нахмурился, кивнул и собрался уходить. Для него это была еще одна миссия, еще одна победа в бесконечной игре. Но Мария не могла отпустить его так просто. Что-то было не так. Рука сама потянулась к телефону, и тут же мысли начали бурлить. Не хватает еще какого-нибудь документа. А если? А вдруг? Но пока она молчала. Виктор, конечно, не заметил этого. Он уже входил в свой мир, а она оставалась в своем.
Виктор замер у двери, снова бросив на нее взгляд. И тут его язвительный тон снова напомнил о том, что он так любит, особенно, когда уверен в своей правоте.
— Ну что, давай, скажи мне: ты так и будешь сидеть в этой дыре? — с полным презрением в голосе произнес он, не скрывая сарказма. — Мы ведь не в юности, где все можно отмахнуться.
Мария посмотрела на него, но уже без того взрыва эмоций. Это все уже не имело значения. Он был как картонный домик, который она когда-то пыталась собрать.
Но Виктор, как всегда, ушел. И все равно оставил какой-то осадок, как будто что-то важное не сказано.
Пару дней спустя она получила извещение о суде. Ее бывший муж, тот самый Виктор, подал иск. Он требовал половину квартиры и компенсацию за неиспользуемое имущество. Это было как удар ниже пояса. Мария на секунду застыла, а потом прокричала себе в голове: «Я всегда знала, что ты начнешь это!» Как могла она быть так наивна?
— Ты правда решил это сделать, Виктор? Ты ведь мне обещал… — Мария говорила себе это в отчаянии, обвив пальцы вокруг бумаги, которую держала в руках.
— Ну вот, дорогая, теперь все ясно, — сказала Светлана, когда увидела повестку. — Папа… правда, он не может быть таким? Это что, шутка?
Мария села на диван, тяжело вздохнув.
— Не знаю, — прошептала она, пытаясь сдержать слезы. — Ты видишь, что он делает. И я… я не могу с этим смириться.
Светлана, конечно, пыталась поддержать, но у Марии на душе было как-то совсем не по себе. Виктор снова показал свою истинную сущность, и это было больно. Но тут что-то щелкнуло внутри. Она открыла старые вещи и среди всего того, что осталось от их жизни, нашла аудиозапись. На ней звучал его голос. Такой уверенный. И эти слова…
— Я не буду претендовать ни на что, Мария. Это все твое. Я не такой, как ты думаешь, я буду честным.
Теперь это был просто нож в спину. Слова Виктора. Клятва. Теперь она знала, что это ее шанс. Это было не просто доказательство. Это была сила, которую она наконец-то обрела.
Мария взглянула на запись и решила, что пришло время действовать.
— Если мне придется бороться, то я буду бороться до конца, — сказала она себе, убирая записи в папку и твердо ощущая, как огонь внутри ее загорается.
Теперь она готова. Судебный процесс уже не пугал. В нем она видела только свою победу.
Судебный день настал, как похмелье после бурной вечеринки: внезапно, неприятно и с мерзким привкусом обиды на весь мир. Мария стояла у входа в зал заседаний и наблюдала за тем, как Виктор с видом истинного мастера своего дела шуршит своими бумагами, будто не он разрушил ей жизнь, а она ему. Кошмар, да и только.
Рядом с ней — Андрей, ее адвокат. Тот самый, который всегда в костюме, как будто у него в душе жаркое лето, а галстук — это его боевое оружие. Только вот шутить он умел метко, как никто другой.
— Не дрейфь, Мария Павловна, — сказал он, хлопнув ее по плечу, так что она чуть не подпрыгнула. — Подумаешь, бывший. Они, как тараканы, выползают, когда меньше всего ждешь. Главное — тапок в руках держи. В нашем случае — доказательства.
Мария чуть не усмехнулась, но зубы сжались, будто кто-то натягивал струну на инструмент. Смешно, конечно, но легче от этого не становилось. Внутри все было, как в натянутом канате, готовом вот-вот порваться.
Судья вошла — строгая дама лет пятидесяти, лицо, как у того чудовища, которое забыли нарисовать, и взгляд такой, что хотелось перестать делать все, что ты делал, и просто начать молиться. Виктор, как всегда, вытянулся в струнку, прям как будто перед офицером на построении. А Мария осталась сидеть, ухватившись за край стола так, будто это единственная вещь, которая еще держит ее в этом мире.
Началось.
Виктор вещал о своих правах, рассказывал, как много он вложил в эту квартиру, как жил в ней душой и телом, и как его безжалостно выставили за дверь, как неугодного таракана.
— Она всегда хотела все под себя подгрести, — сказал он, наигранно выпрямляя плечи, как какой-то герой, который на самом деле полный лжец. — А теперь еще и квартиру присвоить…
Мария не отрывала от него взгляда. Сердце стучало так сильно, что она была уверена, что его можно было услышать через всю аудиторию.
— Простите, ваша честь, — вмешался Андрей, слегка наклонившись вперед и вытаскивая из папки флешку. — У нас есть доказательства того, что господин Виктор осознанно отказался от всех претензий.
Судья смерила его взглядом, таким, что казалось, она могла бы свернуть его на месте, не двигаясь с места:
— Конкретнее.
Андрей подключил флешку, и в зале сразу зазвучал тот самый голос Виктора. Черт побери, все присутствующие замерли.
— Я не буду претендовать ни на что, Мария. Всё твое. Всё по-честному.
Тишина в зале была такая, что даже муха, если бы полетела, ее бы все услышали. Виктор вдруг как-то странно сглотнул, и Мария едва не вырвала смех. Сколько раз он говорил ей, что «честь превыше всего». Вот только эта «честь» теперь была в том же архиве, где и его обещания — прямо среди старого хлама.
— Господин Виктор, — судья прищурилась, как будто она прямо сейчас увидела таракана на своем столе. — У вас есть комментарии к этой записи?
Виктор замялся, будто застукали его за чем-то очень интимным, а потом начал чесать шею, как школьник, который пытается найти правильный ответ на вопрос, которого не ждал.
— Это… это было в другом контексте! — наконец выпалил он, багровея, словно помидор в жару.
Мария едва не хохотнула вслух. Другой контекст… Да ну? Типа «я тебя люблю» можно понять как «ты мне должна денег»? О, да, это очень логично.
Судья подняла бровь, как бы говоря: «Ну-ну, расскажи мне еще».
— В каком контексте? — с вызовом спросила она.
Виктор завел речь о «устных договоренностях», «эмоциональном состоянии», «неправильном понимании слов». Его слова как-то быстро растворялись в воздухе, не оставив ни малейшего следа смысла.
Суд вынес промежуточное решение: рекомендовать заключить мировое соглашение, потому что Виктора ждали большие проблемы с судебными издержками, и если дело пойдет дальше, ему бы пришлось расплачиваться, возможно, даже потеряв полмашины и свою гордость.
После заседания Мария и Виктор встретились в коридоре. Светлана, их взрослая дочь, стояла чуть поодаль и теребила телефон, как будто ему в этом моменте было виднее, что делать.
— Ну что, Мария, — начал Виктор с ядовитой усмешкой, — счастлива? Победила? Герой дня?
— Я счастлива, что ты наконец показал свое настоящее лицо, — спокойно ответила она, не сводя с него глаз. — Лучше поздно, чем никогда.
— Я всегда знал, что ты такая… — буркнул он.
— Такая какая? Сильная? Прямая? Не готовая терпеть вранье? — Мария сделала шаг ближе, ее голос был тихим, но твердым. — Скажи спасибо, что я не выставила твою любовницу в суд в качестве свидетеля.
Виктор побледнел так, что стал похож на сыр в пакете — мягкий и ненужный.
Светлана вмешалась:
— Мам, пап, хватит уже! — воскликнула она, почти в слезах. — Мне противно на вас смотреть! Вы оба хороши!
Мария хотела что-то сказать, но сдержалась. Светка была права. Все они были не лучше.
Прошло несколько недель. Мария сидела на балконе своей квартиры — той самой, за которую она сражалась, как левица. В руках — кофе, на коленях — ноутбук. Андрей, юрист, стал для нее кем-то большим, чем просто адвокат. Иногда жизнь подбрасывает тебе спасательный круг в виде умного мужика в костюме.
Виктор исчез из ее жизни, как плохой сон. Но он оставил след — не ожог, нет, скорее шрам. Тот, который не видно, но который чешется при перемене погоды.
— Ну что, готова к новой жизни? — спросил Андрей, присаживаясь рядом.
— Ага, — улыбнулась Мария. — Только теперь я точно знаю: слова — это пыль. Смотри на дела.
Он усмехнулся:
— Прямо как в рекламе средств от перхоти.
Мария рассмеялась. Да, жить будет проще. Без иллюзий, без сладкой лжи. Только с собой — и с теми, кто не предаст.
Финал.
