— Ах ты, дерзкая негодница! — громко, во весь голос воскликнула Ирина Викторовна, строго нахмурившись.
Её рука стремительно метнулась к голове Наташи, и звонкий подзатыльник прозвучал за столом как выстрел. Наташа от неожиданности ахнула, уронила на стол ложку. А волна обиды и злости тут же захлестнула её — это был уже не первый выпад свекрови в её сторону, но раньше до рукоприкладства не доходило.
Ирина Викторовна считала невестку полным ничтожеством. Тихая, спокойная, интеллигентная Наташа раздражала её своей аристократичностью и манерами — она попросту злила Ирину Викторовну, которая всю жизнь проработала кладовщиком на овощной базе в окружении алкоголиков и бывших заключённых. За глаза она называла Наташу «барыней», а в душе люто ненавидела.
Особенно это стало проявляться после того, как её сын, потеряв работу, не смог оплачивать аренду квартиры — вот тогда им пришлось переехать к его матери. После этого и началось… Наташа терпела свекровь как могла, но когда её некогда любимый муж стал плясать под дудку матери, тоже постепенно становясь тираном, она стала задумываться о том, как наконец покончить со всем этим.
А сама Ирина Викторовна подсказала ей решение. Перед этим Наташа замахнулась на Володю, который, как всегда, стоял с безразличным выражением лица в забрызганных жирными пятнами новых брюках — он случайно уронил тарелку с супом, эмоционально рассказывая о своей работе матери.
— Теперь всё это будет убирать! — воскликнула Наташа срывающимся голосом.
И тогда Ирина Викторовна ударила невестку — в порыве праведного гнева. Она не могла позволить, чтобы эта тоненькая, слабенькая девчонка оскорбляла её любимого сына.
Володя, увидев выражение лица жены после этого злополучного подзатыльника, вдруг неожиданно громко рассмеялся, глядя на мать:
— Ух ты, мама! Да ты молодец! — сказал он сквозь смех. — Ты только посмотри, посмотри на её лицо! Оно же как в плохой комедии! Наташка, ты прямо как курица, которую согнали с насеста!
Вот это и стало последней каплей. Слёзы уже застилали Наташе глаза — она выскочила из квартиры, едва успев надеть туфли, громко хлопнув дверью.
— Подумаешь, расплакалась! Ну прямо нюня распустила! Ну прям как маленькая! — пробормотал ей в догонку Володя и потянулся за пультом от телевизора.
Он даже не поднялся, не сделал ни одного движения — ему было глубоко наплевать на её чувства.
— Всё равно вернётся — ей ещё суп с пола убирать, — сказал он. — Мама, а ты не вздумай даже подойти к этой луже с тряпкой — вернётся Наташка, уберёт.
