— Знаете что, Надежда Ивановна, — сказала она, и голос её стал спокойным, даже слишком спокойным. — А давайте так: подарки — ваши. Все до единого. Забирайте и радуйтесь. Только объясните мне одну вещь — а что мне делать с этим знанием всю оставшуюся жизнь?
— А что с ним делать? — не поняла свекровь.
— Ну, мне же теперь всегда помнить надо будет, что вы считаете себя вправе брать то, что нам дарят. Значит, и дальше так будет? На годовщину свадьбы подарки — ваши? На рождение детей — тоже ваши? А когда внуки родятся, их игрушки — тоже к вам?
Надежда Ивановна поперхнулась от возмущения:
— Ты что себе позволяешь, девочка? Старших учить вздумала?
— Я не учу, — спокойно ответила Наташа. — Я просто хочу понять правила игры. Потому что, видите ли, я не привыкла жить в доме, где одни люди работают и зарабатывают, а другие считают себя вправе плоды этого труда присваивать.
— Да как ты смеешь! — взвилась свекровь. — Это мой сын! Мой дом! И я здесь хозяйка!
— Хозяйка, говорите? — усмехнулась Наташа. — А вот интересно, а Рома что об этом думает? Рома, ты тоже считаешь, что твоя мама имеет право на наши свадебные подарки?
Ромка замялся, переминаясь с ноги на ногу. Ему хотелось провалиться сквозь землю, только чтобы не отвечать на этот вопрос.
— Рома! — грозно позвала мать. — Отвечай!
— Ну… мама, может, и правда не стоит… — промямлил он.
— Не стоит?! — глаза у Надежды Ивановны налились кровью. — Значит, теперь ты против матери? Уже настроила тебя эта… особа?
— Никто никого не настраивал, — твёрдо сказала Наташа. — Просто есть вещи, которые называются совестью и справедливостью. И если вы их не понимаете, то это не наша проблема.
— Совесть?! — взвизгнула свекровь. — Да у тебя её нет, совести-то! Приползла в наш дом, хочешь моего сына увести, а ещё и мне указываешь!
— Я никого не увожу, — устало сказала Наташа. — Рома сам выбрал меня. И знаете что? После сегодняшнего разговора я думаю, он сделал правильный выбор. Потому что жить с такими… принципами я бы не смогла.
Надежда Ивановна стукнула кулаком по столу:
— Вот! Вот оно, истинное лицо! Ещё и замуж не вышла, а уже нос воротит от свекрови!
— Не от свекрови, — тихо ответила Наташа. — От хамства и жадности. Это разные вещи.
— Жадности?! — свекровь была готова взорваться. — Да я всю жизнь на этого болвана потратила! Всё ему, всё для него! А теперь я жадная?!
— А теперь вы хотите отнять у него подарки в день свадьбы, — спокойно констатировала Наташа. — Как это назвать?
Повисла тяжёлая тишина. Ромка стоял у окна, опустив голову. Надежда Ивановна тяжело дышала, а Наташа смотрела на неё спокойными глазами.
Наконец свекровь заговорила, и голос у неё стал вкрадчивым, почти ласковым:
