– И что же нам теперь делать? – удивленно спросила Лена у матери.
– Съезжать из квартиры, – сурово ответила Юлия Владимировна.
– Бабушка же давала добро на то, чтобы мы с Геной жили тут после свадьбы, – все еще не верила Лена.
– Раньше надо было думать, когда все родственники от тебя внуков ждали, а ты оказалась бракованная. Так что теперь освободи жилплощадь для младшей сестры. Та уже в двадцать лет беременная ходит. Ей ребенка растит и жить где-то надо!
– Светка всю жизнь на тебя только и надеется, – огрызнулась Лена.
– Поговори еще тут! – рявкнула мать, швырнув к ногам дочери чемодан. – Генке скажи, чтобы квартиру вам искал.
Лена молча собирала вещи, а в глазах стояли слезы. Они с мужем за три года брака так и не смогли завести ребенка. Врачи говорили, что все в порядке, что нужно просто ждать и пробовать. Ночами она плакала в подушку, чувствуя себя беспомощной и одинокой.
Лена старалась не показывать своего отчаяния ни мужу, ни окружающим. Как только солнце всходило, слезы высыхали, и на лице появлялась дежурная улыбка.
Никто, кроме Гены, не знал, как тяжело Лене скрывать свои чувства. Люди, видя, что женщине за тридцать, а детей нет, начинали докучать вопросами: «Что, да как, да почему, да когда?» Это сильно выматывало Лену, но больше всего ей доставалось от родной матери.
Юлия Владимировна, можно сказать, не видела в Лене никого другого, кроме как няньку для младшей и самой любимой дочери Светы. Света родилась от второго брака и была для матери самым желанным ребенком. Юлия Владимировна оберегала ее, помогала во всем и никогда не отказывала. Разница в отношении к дочерям доходила почти до абсурда.
– Ты что болеешь? – Юлия Владимировна с подозрением посмотрела на Лену.
Та лишь несмело кивнула, стараясь не встретиться с матерью взглядом.
– Тогда вон из дома! Нечего Светочку заражать! – резко бросила мать, словно Лена была не дочерью, а чужой женщиной.
– Куда я пойду? – прошептала Лена, чувствуя, как комок подступает к горлу.
– Меня это не волнует. Как выздоровеешь, так и придешь, – холодно ответила Юлия Владимировна, поворачиваясь к ней спиной.
Кроме бабушки, Лене было, можно сказать, некуда было идти. Зачастую она там и столовалась. Мать считала, что девушка пятнадцати лет должна уметь сама заработать себе на еду.
Бабушке Антонине Ивановне было жаль девочку, и она часто гладила ее по голове, приговаривая: – Был бы твой отец жив, он бы никогда не позволил, чтобы ты так скиталась. Будто у тебя дома нет!
После гибели сына Антонина Ивановна была подавлена, чего не скажешь о Юлии Владимировне. Та, наоборот, почувствовав свободу, пустилась во все тяжкие. Уже через год она снова вышла замуж за какого-то проходимца, а дочь от первого брака старалась «отодвинуть в дальний угол», чтобы не мешалась.
