Сделала. Дверь в квартиру открыла, а там уже чемоданы на пороге. Приехал! Я уже ощущала эту радость от встречи, представляла сильные руки на талии, его горячую кожу под своими пальцами… простое женское счастье. Было, пока я дверь в спальню не распахнула.
Потом как удах под дых. Я даже дышать не могла несколько секунд. Так и стояла, застыв изваянием, вцепившись пальцами до побелевших костяшек в дверной косяк.
Они меня даже не заметили. Оба спали сладким сном друг у друга в объятиях. Моя младшая сестренка Лиза, абсолютно голая, и любимый единственный муж, с которым мы клялись и в горе, и в радости. Он лежал на животе, уткнувшись носом в красиво разметавшиеся золотистые волосы, ладонью поперек живота перехватывал, к себе прижимая. Любимая поза… он меня всегда так обнимал по ночам…
Бедняжка Исаев, так устал с дороги и после постельных утех с моей младшей сестрой, что задремал, явно не ждал, что я так быстро вернусь… Я ведь предупреждала, что задержусь кое-где, вернусь к пяти, а он в три уже дома должен был быть. Не стала говорить, что на УЗИ иду, он и расслабился с любовницей… тоже сюрприз сделал, постарался.
От горечи во рту затошнило, я не могла больше этого видеть, сердце словно выкручивало тисками, но я стояла и смотрела из темноты коридора на эту сцену. Просто не могла уйти, ноги не слушались. Ни живая, ни мертвая, как будто не существует меня. А потом Лиза заворочалась, зашептала тихонько на ухо Богдану что-то. До меня лишь обрывок фразы донесся, о том, что, мол, пора вставать, скоро твоя благоверная вернется.
И взгляд на меня бросила. Знала, заметила, что я в дверях спальни стою.
Меня тогда будто к полу прибило. Словно навалилась огромная бетонная плита на плечи, вдавила в землю, не давая даже глоточка воздуха сделать, настолько легкие жгло. Я даже не помню толком, как из квартиры вышла. Помню, что стало мерзко от того, насколько же эта ситуация до тошнотворного банальная, как в каком-то фильме дешевом. Я-то думала, что с нами такого никогда не случится, что мы с Богданом та самая пара, которая до гробовой доски вместе. Пока один отстреливается, второй патроны подает… Затошнило даже, как только представила сцену, где я вхожу в комнату, как Исаев лепечет нелепые оправдания о том, что я не так все подумала, а младшая сестренка делает вид, что ей стыдно.
И я ушла. Не стала никаких сцен устраивать, просто вышла тихонько из квартиры и дверь за собой прикрыла. Шла по улице и земли под ногами не чувствовала. В кармане куртки только фото с аппарата УЗИ сжимала и себе поклялась – не прощу. Никогда. И про детей никогда не скажу. Только мои они и ничьи больше!е знаю, как я жила после этого. Скорее существовала. После двойного предательства только ради детей и держалась. Паршивее всего, что Исаев делал вид, что ничего не произошло, караулил меня у дома мамы, пытался «поговорить». Не понимал, по его словам, почему я вдруг ушла.
