Марина, слушая их, вдруг вспомнила о своих курсах, о проекте, над которым работала. Она хотела поделиться своими достижениями, своими планами.
— А я вот, — начала Марина, — заканчиваю курсы по инвестициям. У меня есть несколько идей, как можно приумножить наши сбережения.
Все за столом замолчали. Кирилл повернулся к ней. Его лицо стало напряжённым. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Марина опередила его.
— Я думала о том, чтобы вложить часть денег в… — Марина начала объяснять свою идею.
Именно в этот момент Кирилл не выдержал.
— А тебе вообще кто право голоса дал? — с сарказмом спросил он, глядя прямо на Марину.
За столом снова наступила тишина. Гости замерли. Лидия Петровна побледнела. Марина подняла на Кирилла спокойный, но решительный взгляд.
— Я сама себе его дала, — ответила Марина ровным голосом. — И я не позволю тебе больше его отнимать.
Кирилл хотел что-то ответить, но в этот момент поднялась Лидия Петровна. Она стояла, держа в руках небольшую коробочку.
— Кирилл, — сказала она дрожащим голосом. — Я тут вспомнила. Это тебе.
Кирилл повернулся к матери. Лидия Петровна протянула ему коробочку.
— Что это, мама? — спросил он, с недоумением.
— Открой, — попросила она.
Кирилл открыл коробочку. Внутри лежал старый, потрёпанный кожаный кошелёк. Он узнал его. Это был кошелёк его отца.
— Папа… он всегда говорил, что мужчина должен быть опорой для своей семьи, — начала Лидия Петровна, и её голос дрогнул. — Но он всегда уважал моё мнение. Он никогда не повышал на меня голос. Он никогда не говорил, что я не имею права голоса.
Кирилл посмотрел на кошелёк, потом на мать, потом на Марину. Он вспомнил, как отец всегда слушал маму, как они вместе принимали решения. Он вспомнил, как отец учил его уважать женщин. Он вдруг осознал, что он совсем не похож на отца в этом плане. Он не был опорой. Он был тираном.
— Я… — Кирилл опустил голову. — Я не знаю, что со мной.
Марина подошла к нему. Она положила руку ему на плечо.
— Ты знаешь, — сказала она. — Ты просто забыл.
Кирилл поднял глаза. Он увидел в её глазах не упрёк, а понимание. Он посмотрел на гостей, на их лицах читалась неловкость, но и надежда.
— Я был не прав, — сказал Кирилл. Его голос был тихим, почти неузнаваемым. — Я прошу прощения. У всех вас. И, особенно, у тебя, Марина.
Он обнял её. Крепко, как никогда раньше. Марина почувствовала, как он дрожит. Впервые за много лет она почувствовала, что её муж действительно раскаивается. Что он готов измениться.
— Я хочу, чтобы ты всегда говорила то, что думаешь, — прошептал Кирилл. — Я хочу слышать твой голос. Я хочу, чтобы ты была собой.
Марина прижалась к нему. Ей было непривычно, но приятно. Она не знала, что будет дальше. Но она чувствовала, что это начало чего-то нового. Чего-то настоящего.
Гости за столом зашумели, заговорили, как будто тяжёлый камень упал с их душ. Лидия Петровна улыбнулась. Она знала, что её сын наконец-то понял. И что её невестка, Марина, дала ему тот урок, который он не мог получить ни от кого другого. Это был урок о том, что право голоса есть у каждого, и что оно не даётся, а берётся.
