— Виктор! — голос Надежды прорезал вечернюю тишину квартиры, как острый нож. — Ты почему опять квитанции за свет не оплатил? Я же тебя просила сто раз!
Из комнаты послышалось кряхтение, затем глухой удар. Надя знала этот звук — это Виктор снова уронил пульт от телевизора, завалившись на диван.
— Ой, Надь, ну что ты начинаешь? Забыл я. Завтра оплачу, с утра пораньше.
Надежда, стоя посреди кухни со счетами в руках, почувствовала, как привычная волна раздражения поднимается из глубины души.
— «Завтра» у тебя длится уже неделю! В прошлый раз свет отключать приезжали, забыл? — Она подошла к дверному проему гостиной и увидела его — раскинувшегося на продавленном диване, с крошками чипсов на футболке.
— Ну чего ты кричишь, а? — Виктор приподнял голову, его глаза, сонные и слегка остекленевшие, уставились на жену. — Я же говорю, завтра. Или переведи денег, я прямо сейчас онлайн оплачу.
Надежда тяжело вздохнула. Денег. Конечно. Ей всегда приходилось давать ему деньги, даже на его собственные мелкие расходы. Она работала на двух работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, а он… он существовал.
— У меня нет денег, Виктор. И ты прекрасно это знаешь. А если бы и были, ты бы их на что потратил? На свои «завтра»?
— Надь, ну хватит. Я устал. Целый день работал, имею право отдохнуть. — Он отвернулся к телевизору, давая понять, что разговор окончен.
Надежда отвернулась, стиснув зубы. Ей так хотелось высказать ему все, что накопилось за годы совместной жизни. Все эти мелочи, которые съедали ее по крупицам. Но она знала — это бесполезно. Он ее не слышал. Или не хотел слышать.
Она пошла на кухню, чтобы поставить чайник. Надо было что-то приготовить на ужин, а в холодильнике, как всегда, было пусто. Вернее, пусто для нее и для Марины, их дочери. Для Виктора там всегда что-то находилось.
Надежда и Виктор познакомились в небольшом городке, куда она приехала после окончания техникума. Надежда была молода, полна надежд и очень наивна. Виктор, на первый взгляд, казался полной ее противоположностью — самоуверенный, с легким налетом брутальности, он умел красиво говорить и ухаживать. Она тогда работала продавцом в местном универмаге, а он — на заводе. На заводе он, правда, не задерживался. Менял места работы чаще, чем носки, постоянно жалуясь на несправедливость начальства или низкую зарплату. Но Надежду это не смущало. Ей казалось, что это лишь временные трудности, и что она, своей любовью и поддержкой, сможет помочь ему найти себя.
Их отношения развивались стремительно. Через полгода они уже жили вместе, а через год поженились. Родители Надежды, люди простые и работящие, не одобряли ее выбор. Отец сразу разглядел в Викторе ветреность и отсутствие стержня. «Надька, — говорил он, — посмотри, он же как перекати-поле. Сегодня здесь, завтра там. Тебе такой не нужен». Но Надежда была влюблена. Ей казалось, что любовь способна преодолеть любые препятствия.
Первые годы совместной жизни были похожи на качели. Периоды относительного благополучия сменялись полным безденежьем. Виктор, если и работал, то зарплату тратил на свои нужды — на какие-то сомнительные посиделки с друзьями, на ремонт старенькой машины, которая постоянно ломалась, на дорогие сигареты. Надежде приходилось подрабатывать уборщицей после основной работы, чтобы купить продукты и оплатить коммунальные услуги. Она не жаловалась. Она верила, что все наладится.
Когда родилась Марина, Надежда на какое-то время перестала работать. Это был самый тяжелый период. Виктор устроился таксистом, но вместо того, чтобы приносить деньги в дом, он часто пропадал на несколько дней, а потом возвращался, рассказывая небылицы о сломавшейся машине или срочном вызове за город. Надежде приходилось занимать у соседей, просить помощи у своих родителей.
