Кухня пахла жареной картошкой и чем-то едким, будто кто-то разлил уксус. На столе громоздились тарелки с остатками еды, пустые пивные бутылки и пепельница, полная окурков. Свет от тусклой лампы под абажуром выхватывал из полумрака лица троих мужчин, сидящих вокруг стола. Их голоса, громкие и хриплые, перекрывали друг друга, споря о какой-то ерунде — то ли о футболе, то ли о том, чья машина быстрее.
Аня стояла у раковины, счищая с сковороды пригоревший жир. Её движения были резкими, почти механическими, а в груди нарастало раздражение, как шар, который вот-вот лопнет.
— Ань, принеси ещё пива из холодильника! — крикнул Олег, её муж, не отрываясь от разговора с друзьями. Его голос звучал небрежно, как будто он заказывал кофе в забегаловке.
Аня замерла, сжав губку так, что вода потекла по запястью. Она медленно повернулась, посмотрела на Олега. Тот даже не заметил её взгляда, увлечённый рассказом о том, как он однажды обогнал грузовик на трассе. Его друзья — Серёга и Дима — гоготали, хлопая ладонями по столу.
— Ань, пива принеси, тебе ж муж сказал! — повторил за Олегом Дима с ниткой недовольства в голосе.
Аня бросила губку в раковину. Звук шлёпнувшейся мокрой тряпки был едва слышен за их смехом, но для неё он прозвучал как выстрел. Она вытерла руки о фартук и шагнула к столу.
— Вы у себя по домам женщин воспитывайте, — сказала она тихо, но твёрдо, глядя прямо на Олега. — А я тут не прислуга.
Тишина накрыла кухню, как будто кто-то выключил звук. Олег повернулся к ней, прищурившись, словно не веря, что она вообще открыла рот. Сергей и Дима переглянулись, их ухмылки медленно угасали.
— Ты чего, Ань, белены объелась? — Олег нахмурился, но в его голосе сквозила насмешка. — Шуток не понимаешь?
— Шуток? — Аня скрестила руки, чувствуя, как пульс бьёт в висках. — Это не шутки, Олег. Ты третий вечер подряд таскаешь сюда своих дружков, а я должна готовить, убирать, подавать, как официантка в пивной. Я устала.
Олег откинулся на стуле, его лицо покраснело — то ли от пива, то ли от злости. Он открыл было рот, но Аня не дала ему вставить слово.
— И не надо мне говорить, что я «преувеличиваю». — Она повысила голос, и в нём задрожала обида, которую она копила недели, а может, и месяцы. — Ты хоть раз спросил, как мой день прошёл? Или тебе всё равно, пока я тут сковородки драю?
Сергей кашлянул, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Олег, однако, не собирался отступать.
— Ань, ну хватит устраивать сцены при людях, — сказал он, стараясь говорить спокойно, но его тон выдавал раздражение. — Мы просто отдыхаем. Что такого?
