— Олечка, пожалуйста, не делай глупостей, — просила дочь Анна Ивановна, — ну не может эта однушка стоить таких денег! Тебя обмануть пытаются! Давай я сама сделку проконтролирую? Я обещаю, что из твоей квартиры я выжму максимум! Ну что значит «отстань»?! Оля!
Анна Ивановна сидела на продавленном диване, глядя в окно на унылый осенний пейзаж. Дождь монотонно барабанил по стеклу, словно вторя её тоскливым мыслям. В свои пятьдесят пять она чувствовала себя гораздо старше, лет на семьдесят, как минимум. Отношения с детьми в последнее время испортились, и из—за этого Анна Ивановна очень переживала. С младшей, Мариной, все было проще — заботливая мать двоих сорванцов, она звонила почти каждый день, делилась новостями, просила совета, просто болтала ни о чем. С Мариной Анна Ивановна чувствовала себя нужной, важной и любимой. А вот со старшей, Ольгой… С Ольгой все было как на минном поле. Одно неверное слово — и взрыв. Ольга была красивой женщиной, но красота её была какой—то надменной, холодной. В ее больших серых глазах часто мелькало недовольство, а тонкие губы почти всегда были поджаты в презрительной гримасе. Анна Ивановна помнила Ольгу совсем другой — веселой, любознательной девочкой, обожавшей читать сказки и строить шалаши из одеял. Когда что—то пошло не так? Когда эта пропасть между ними стала такой глубокой? Телефонный звонок вырвал Анну Ивановну из водоворота воспоминаний — звонила старшая. Анна Ивановна вздохнула и нажала кнопку ответа. — Да, Оленька? В трубке послышался раздраженный голос дочери. — Мам, ты опять трубку не сразу берешь? Ты хоть знаешь, сколько мне приходится тратить на звонки тебе? У меня вообще—то каждая копейка на счету! Анна Ивановна сдержала вздох. Началось! — Прости, Оль, я просто задумалась. Что случилось? — Что случилось? А ничего не случилось! Просто хотела узнать, когда ты наконец—то продашь свою дачу и отдашь мне мою долю! Анна Ивановна почувствовала, как в груди поднимается волна возмущения. Дача — это все, что у неё осталось от родителей. Небольшой домик с садом, где она проводила каждое лето в детстве, где они с мужем мечтали состариться вместе. — Оль, мы же с тобой говорили об этом. Я пока не готова продавать дачу. Это единственное место, где я могу отдохнуть и побыть наедине с собой. — Отдохнуть?! Ты от чего устала? От того, что сидишь целыми днями дома и ничего не делаешь? А я, значит, должна крутиться как белка в колесе, одна воспитывать ребенка, платить за квартиру, работать на двух работах! — Оль, я понимаю, тебе тяжело… — Ты ничего не понимаешь! Ты никогда ничего не понимала! Ты мне жизнь испортила! Эти слова, хлестнули Анну Ивановну. Она замолчала, пытаясь унять дрожь в руках. — Как я тебе испортила жизнь, Оль? — А ты забыла, как я жила в детстве? Как мы одевались в обноски, ели одну картошку, потому что у тебя не было денег? Как я мечтала о красивой кукле, а ты мне говорила, что это пустая трата денег? — Оль, я делала все, что могла! Я работала как проклятая, чтобы вы с Мариной ни в чем не нуждались! Я два института закончила, газеты разносила, статьи писала, гороскопы составляла! Ты думаешь, мне легко было одной вас растить? — Легко ей было! Конечно, легко! Ты же всегда была занята собой! Своей карьерой, своими гороскопами! А до меня тебе дела не было! Ты даже на мои выпускные не приходила, потому что у тебя там какая—то важная конференция была! Анна Ивановна помнила этот день как сейчас. Конференция по астрологии в другом городе, возможность завести полезные знакомства, продвинуться по карьерной лестнице. Она уговаривала себя, что это важно для будущего дочерей, что если она добьется успеха, то сможет дать им больше. Но обида в глазах Ольги до сих пор стояла перед глазами Анны Ивановны. — Оль, я… я жалею об этом. Я понимаю, что была неправа. Но я старалась, честно. — Старалась она! А где квартира, которую ты мне обещала купить, когда я вырасту? Где машина, которую ты мне обещала подарить? Где нормальное образование, которое ты мне не смогла дать? — Оль, у меня не было денег! Ты ведь прекрасно это знаешь. — А у других матерей деньги были! А у других дети живут в собственных квартирах, ездят на хороших машинах и ни в чем не нуждаются! А я должна снимать эту убогую комнату в коммуналке и считать каждую копейку! Анна Ивановна почувствовала, что слезы подступают к горлу. Она устала от этих бесконечных упреков, от этого чувства вины, которое преследовало её всю жизнь. — Оль, я не знаю, что тебе сказать. Я не могу изменить прошлое. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. — Счастлива? С тобой? Никогда! Ты меня никогда не любила! Ты любила только себя! С этими словами Ольга бросила трубку. Анна Ивановна сидела, не двигаясь, с телефоном в руке, словно парализованная. Дождь за окном продолжал барабанить по стеклу, заглушая её тихие всхлипы. Она знала, что это не последний их разговор, что Ольга позвонит снова, чтобы высказать новые упреки, новые обвинения. Но Анна Ивановна не знала, сколько ещё она сможет это выдержать.
