В этой фразе было двадцать лет: двадцать лет боли, неловких праздников, исподтишка сказанных колкостей и бесконечного чувства, что ты в этом доме — как будто временно. Даже если замужем. Даже если дети общие. Даже если живёшь душа в душу с мужем.
Валентина Петровна, свекровь, сразу не взлюбила Веру. Может, потому что Вера не была «как Танечка» — диплом, машина, две шубы и, главное, «манеры, как у артистки».
— Что за профессия — медсестра? — фыркала свекровь. — Врачи — вот кто нужен! И вообще, на кой чёрт ты ему сдалась без приданого?
Каждый раз, как Валентина Петровна заходила в их двушку, Вера молча уходила в спальню. Ни конфликта, ни возражений. Просто исчезала, пока гостья не устанет и не уйдёт восвояси.
Муж — Артём — был добрый, мягкий. Слишком. Не любил ссоры. Он пытался сгладить — и уговаривал, и заступался, но так, чтобы не сильно задеть мать. Типа: «Мам, ну не начинай… Вера хорошая. Я её люблю».
Свекровь в ответ вздыхала, поджимала губы и шептала: — Вот Танечке повезло с мужем. А ты, видно, сам себе яму вырыл…
Вера молчала. И ждала. Не мести — просто справедливости.
И она пришла, как это часто бывает, откуда не ждали.
Таня изменила. Старший брат уехал в командировку, вернулся на два дня раньше — и застал в квартире какого-то мужчину в трусах и халате.
Скандал был страшный. Саша собрал вещи и ушёл.
Валентина Петровна сначала замолчала. Потом потерялась. А потом… начала приходить к Вере.
С тортами. С улыбками. — Верочка, милая, ты дома? — Артём на кухне, — сухо отвечала Вера и уходила в спальню.
Она не позволяла себя тронуть. Ни вниманием, ни лицемерием.
И тут — новый виток. За чаем, с мандаринами и ватрушками, Валентина Петровна вдруг заявила: — Я тут подумала… Пересмотрела. Таня ведь… ну… а ты, Верочка, ты ведь настоящая. Дочка мне. Подруга. Кто ещё за мной посмотрит на старости лет, как не вы?
В комнате наступила тишина.
Артём замер.
А Вера вдруг почувствовала, как в ней что-то щёлкнуло. Как будто позвоночник выпрямился.
— Валентина Петровна, — начала она спокойно. — У вас есть ещё один сын. И есть та самая Таня, которую вы мне ставили в пример. Вот пусть они и смотрят.
— Но Верочка, ты же…
— А я, — перебила она, — ухаживаю сейчас за своей бабушкой. Ей 87. Она меня растила. И мама моя сейчас после операции. Я им помогу. А вам — нет.
— Ну зачем ты так?! — попыталась улыбнуться свекровь. — Кто прошлое помянет…
— …тому глаз вон. А кто забудет — тому два, — закончила Вера.
Свекровь растеклась на лице, как подтаявший зефир.
Побледнела. Запнулась. Её любимая игра закончилась.
Вера встала, собрала чашки и спокойно сказала: — Артём, проводишь маму? Мне завтра рано.
После этого вечера Валентина Петровна снова стала прежней — ворчливой, резкой, холодной. Вера только усмехнулась. Всё стало на свои места.
