Марина спокойно мыла посуду после ужина, наслаждаясь тихим вечером. Всего неделю назад она стала замужней женщиной и теперь с удовольствием вкушала новую свободу, избавившись от родительской опеки. В голове крутились мысли о планах на выходные, о той маленькой полочке, которую она собиралась повесить в ванной… Но, как выяснилось, эта долгожданная свобода оказалась весьма недолговечной.
Хлопнула входная дверь, и в прихожей послышались решительные шаги. По резкому стуку каблуков Марина сразу поняла – это свекровь. Та самая Анна Карловна, которая ещё на свадьбе чуть ли не рыдала у всех на глазах, причитая: «Как же мой Сашенька будет обходиться без мамочки? А вдруг он испортит себе желудок от стряпни такой неопытной в ведении домашнего хозяйства невестки?»
Конечно, в каком-то смысле Марина понимала её переживания. Анна Карловна воспитывала Сашу одна, он был у неё единственным сыном, и она тряслась над ним, как наседка над цыплёнком. Неудивительно, что Саша вырос немного робким и чересчур спокойным. Марина была уверена – если бы она сама не настояла, их свадьбы не случилось бы ещё очень долго. Саша просто не решился бы на столь ответственный шаг.
— В общем так, я решила, — безапелляционно заявила Анна Карловна после взаимных приветствий, — поживу вместе с вами и научу тебя, как вести домашнее хозяйство.
Она величественно опустила на пол огромный чемодан и окинула критическим взглядом кухню.
— Ты не обижайся, но я переживаю, что сын выбрал какую-то… рукожопую, — она запнулась, подбирая слово поделикатнее, но не нашла. — Ты такая бойкая, о-о-о, какая бойкая! А вот готовишь… я не знаю как. А Сашку хорошо кормить нужно. Видишь, какой он хиленький?
— Вы… простите, вы к нам надолго? — спросила Марина с недоумением, глядя на внушительный чемодан свекрови.
— Ну, это уж как получится, — отрезала свекровь, поджав губы. — Посмотрим, как быстро ты, девочка, начнёшь делать всё правильно. От этого всё зависит.
— Извините, а «всё правильно» — это как? — В глазах Марины блеснули опасные искорки.
— Правильно — это так, как надо! — с важным видом заявила Анна Карловна, не снисходя до объяснений.
Марина бросила взгляд на мужа. Тот стоял у стены с видом человека, который только что подписал сам себе смертный приговор, но всё ещё надеялся на помилование. Его взрослая самостоятельная жизнь накрывалась медным тазом прямо у него на глазах.
