Николай Андреевич побагровел, как переспелый помидор:
— Девочка, держи себя в руках! — начал он, закипая.
— Аня! — вмешался Роман, шепча сквозь зубы. — Не позорь семью, просто отдай украшение, потом обсудим.
— Обсуждать нечего, — отрезала я. — Ожерелье остаётся у меня.
У Веры впервые дрогнула маска доброжелательной свекрови. В её голосе прозвучал холодный металл:
— Я пыталась быть терпеливой, Анна, но твои культурные особенности — это одно, а прямой вызов — совершенно другое. — Она повернулась к сыну: — Роман, скажи жене, чтобы она выполнила просьбу.
Прежде чем он успел ответить, двери приватного зала распахнулись. Вошли трое: двое мужчин и женщина. Все в идеально сшитых деловых костюмах. Вперёд вышла Мария Белова, глава моей службы безопасности. Ранее она была телохранителем Елены Карловны, и никто лучше неё не знал, как охранять Васильевых не только от физических, но и от корпоративных угроз.
— Госпожа Васильева, — произнесла она официально. — Вы активировали тревогу. Всё в порядке?
Ошарашенные лица Николаевых в других обстоятельствах показались бы мне смешными. Их мир — это балы и закрытые рауты. Они привыкли решать конфликты через юристов и намёки, а не прямое вмешательство охраны.
— Эти люди должны немедленно покинуть помещение! — взорвался Николай Андреевич. — Это семейный ужин!
Мария даже не повернулась в его сторону.
— Ваше указание, мадам?
Я встала, осознав — это момент выбора. Я могу извиниться, отдать ожерелье, распустить охрану, вернуть видимость мира. Или выбрать другой путь, тот, что приведёт к конфликту, но также — к свободе.
В голове прозвучал голос бабушки: «Сила не в том, чтобы избегать битвы, Анечка, а в том, чтобы выбрать, за что стоит сражаться».
— Спасибо, что пришли, Мария, — мой голос звучал на удивление спокойно. — Меня пытались заставить отдать личную собственность. Я ухожу. Прошу сопроводить меня.
— Ты не можешь быть серьёзной! — вскочил Роман. — Ты вызываешь охрану из-за украшения?!
— Это не из-за украшения, — сказала я. — Это из-за границ. Из-за уважения и понимания того, что я не перестала быть личностью, став женой Николаева.
Вера Николаевна моментально сменила тактику. Её лицо разгладилось, а голос стал мягким, будто обволакивающим:
— Анечка, ты переутомилась. Отдохни. Утром обсудим всё спокойно.
Этот тон — снисходительный, как будто любое сопротивление Николаевым — признак нестабильности. Сколько раз он заставлял меня сомневаться в себе, менять мнение, «не устраивать сцен».
Но теперь — больше нет.
— Я не ваша собственность, Вера Николаевна. Моя история — не часть вашего семейного наследия. Моя компания — не ваша. Моя личность — не то, что вы вправе прикарманить.
Я расстегнула ожерелье, на секунду подержала в руке, ощутив вес и силу, а затем вновь надела его. Медленно, намеренно. Символ возвращённого контроля.
— Мы уходим, — сказала я Марии. И, повернувшись к мужу, добавила: — Рома, поговорим. Но не сегодня и не на ваших условиях.
На улице было прохладно. Мария держала дверь машины открытой, и я села в салон «Мерседеса» компании, чувствуя странную лёгкость. Впервые за три года я делала выбор как Анна Васильева, а не как жена Романа Николаева.
— Куда направляемся, госпожа Васильева? — спросила Мария. В её голосе прозвучал подтекст — вопрос был не столько про маршрут, сколько про жизненный путь.
— В головной офис «Автрейдинга», — ответила я. — Пора взглянуть, что происходит в моей компании.
Здание «Автрейдинга» разительно отличалось от особняка Николаевых в центре Москвы. Их родовое гнездо — старинная архитектура, тёмное дерево, портреты в тяжёлых рамах… А наш офис — двадцатиэтажное стеклянное здание на набережной. Свет, открытость пространства.
Бабушка спроектировала его сама пятнадцать лет назад — экологичные материалы, современные технологии и обязательный световой поток на каждом этаже. «Бизнес должен быть прозрачным, как эти стёкла», — говорила она.
— Добро пожаловать обратно, госпожа Васильева, — с достоинством кивнул охранник в холле, выпрямившись при виде меня.
Он использовал мою девичью фамилию. Не «госпожа Николаева», и это было не случайно.
Мой кабинет на верхнем этаже почти не изменился с тех пор, как я перестала бывать в нём регулярно. Картины на месте. Стеклянный стол всё так же смотрит на панораму города. У двери всё так же висит фраза бабушки: «Бизнес — это не просто сделки, это мосты между мирами».
Но воздух был другой. Я провела рукой по столешнице — в углу пыль. Я по-прежнему числилась генеральным директором, но все важные встречи давно перенесли в офис Николаевых. «Так удобнее», — говорил Рома. Сейчас я понимала — это был план, а не забота.
— Компьютер ждёт подтверждения доступа, — напомнила Мария. — Ваш отпечаток и код. Вам нужно уединение?
— Да, будьте рядом, но за дверью.
Я ввела код, активировала систему безопасности, которую ещё бабушка устанавливала лично, и начала разбор.
Через три часа я была в состоянии ледяной ярости.
Меня системно отключали от управления. Входящие письма с важными решениями автоматически перенаправлялись на Романа. Все сделки свыше определённой суммы — и эта сумма снижалась с каждым месяцем — требовали дополнительного одобрения. Только от советников из холдинга Николаевых.
Протоколы совещаний — подделка. Якобы я на них присутствовала, но я точно знала, где находилась в это время — на очередной неотменяемой семейной встрече, организованной Верой.
Моя электронная подпись стояла на документах, которых я в глаза не видела. В них — «реорганизация», «оптимизация», а по факту — мои доверенные сотрудники понижены до консультантов, а на ключевые посты поставлены люди Николаевых.
Я обхватила руками изумруды на шее, словно ища у бабушки поддержки.
«Прости, бабушка, я почти всё потеряла. Но не совсем».
— Уже почти полночь, Анна. Ваш муж звонил семнадцать раз. У вашего дома сейчас три машины — Роман, Николай Андреевич, Вера Николаевна. Похоже, они собираются…
— Спасибо. Я туда не поеду. Не сегодня. Возможно — никогда.
Мария, не удивившись, кивнула:
— Я уже заказала вам номер в «Ритц-Карлтон». Он не связан ни с «Автрейдингом», ни с Николаевыми. Уровень защиты — высший. Президентский люкс подготовлен.
— Ты предполагала, что такое возможно?
Она впервые за вечер позволила себе лёгкую улыбку:
— Елена Карловна просила меня наблюдать. Я видела, что происходит, но не вмешивалась. Не моё дело — ваш брак. Но я вела записи и готовила защиту, как она и просила.
— Ты хочешь сказать…
— Она предвидела. И готовила вас к возможной буре. У неё была любимая фраза: «Бизнес, как и жизнь — это не только про солнце. Иногда приходит и ураган».
Впервые за вечер я почувствовала не боль, а надежду. Если бабушка знала, на что способны Николаевы, значит, она оставила мне инструменты, чтобы дать бой.
