— Мария, — спросила я, — кто сейчас имеет доступ к личным архивам бабушки? Тому, что на защищённом сервере.
— Только вы. Доступ строго по биометрии. Господин Николаев запрашивал — ему отказано.
Маленькая победа и, возможно, решающая.
— Мне нужен доступ. А ещё — наша юристка Жанна. Завтра утром, в восемь.
На следующее утро ровно в 7:50 Мария вошла в мой кабинет:
— Подъехали Николай Андреевич, Роман и двое с папками. Предположительно юристы.
Я встала, поправила изумрудный костюм. Тот самый, что надела нарочно. К ожерелью. Символ того, что я больше не прячусь.
— Отлично. Пора их встретить.
Мы спустились в вестибюль. Их команда уже вошла — уверенная поступь, как у людей, которые привыкли управлять ситуацией. Но, увидев нас, уже собранных, подготовленных, они заметно сбавили шаг.
Первым заговорил Роман, приняв волнительно-заботливое выражение лица. Я хорошо его знала.
— Аня, слава богу, ты в порядке! Мы так волновались… — он потянулся к моей руке.
Я плавно отошла на шаг:
— Роман, ты писал, что это семейная встреча, но я вижу, ты пришёл с юристами. Значит, это уже не о семье.
Вперёд выступил Николай Андреевич. Его манера — властная, проверенная годами рейдерских захватов:
— Анна, это уже зашло слишком далеко. Ты вредишь и семье, и бизнесу. Мы пришли обсудить, как разрулить это по-человечески.
— Очень хорошо, — я обернулась к нашей юристке. — Жанна, пожалуйста, обрисуй им нашу позицию.
Жанна Чин — спокойная и собранная, с аккуратной папкой в руках. Бабушка лично пригласила её в компанию двадцать лет назад, и она всегда шутила, что «юридической интуиции Жанны хватит, чтобы предсказывать будущее».
— Господа Николаевы, — начала она ровным голосом, — у нас есть зафиксированные случаи подделки подписи госпожи Васильевой, фальсификации протоколов собраний, несанкционированной передачи управленческих полномочий. Мы готовы предъявить доказательства. В случае отказа от конструктивного диалога будем подавать иск.
Один из юристов Николаевых подался вперёд:
— Это серьёзные обвинения…
— Это не обвинения, — перебила я. — Это факты. У нас есть видеозаписи, которые опровергают протоколы с моим якобы участием. Я в это время находилась на мероприятиях, которые навязала мне ваша семья.
У Романа побелело лицо:
— Ань, не надо… Мы же взрослые люди. Это всё можно уладить без войны.
Я наклонилась к нему и тихо сказала:
— У нас не брак, Рома. У нас была попытка поглощения через «подсадного» жениха. Но я больше не актив вашей семьи.
Когда Николаевы удалились в переговорную готовиться к обороне, я впервые ощутила, что воздух в здании снова стал моим. Как будто стены, столы и стекло — всё это было в ожидании момента, когда настоящая хозяйка вернётся.
— Мария, — сказала я. — Запусти «Феникс».
Мария слегка кивнула:
— Готово. Точка восстановления активирована.
«Проект Феникс» — план бабушки на случай захвата извне. Альтернативные каналы поставок, резервные копии, смена доступа на случай, если однажды придётся начинать всё сначала.
Я посмотрела на город за окном. Столица встречала утро, как будто ничего не случилось. Но я знала — сейчас начинается новая глава. Не только для меня — для всей компании, для имени, которое бабушка поднимала всю жизнь.
И я не позволю Николаевым вырезать эту компанию из истории.
К десяти утра всё было готово. Виртуальный зал совета директоров. Международные участники в сети, экраны включены. Некоторые члены совета сидели в зале лично, другие подключались из Сингапура, Стамбула, Пекина.
Я стояла у стола на двадцать мест. В центре — эмблема «Автрейдинга». Здесь, в этой самой комнате, бабушка вела переговоры, подписывала сделки, сражалась за принципы.
— Прежде чем мы перейдём к повестке, — начала я, — хочу озвучить причину экстренного собрания.
Мой голос звучал чётко, даже неожиданно твёрдо.
— За последние полтора года происходила системная попытка перехвата управления «Автрейдингом» с фальсификацией документов, подписей, переносом ключевых ресурсов под контроль сторонних структур, связанных с семьёй Николаевых.
По залу прошёл ропот. Юрист Жанна включила экран. На нём — протокол заседаний с моей подписью. Затем — записи с камер, доказывающие: в указанные дни я физически не могла присутствовать.
— Вызывающе непрофессионально, — сказала Софья Скворцова, член совета, бывший декан школы бизнеса. — Но, к счастью, плохо просчитано.
Роман пытался взять слово:
— Коллеги, это недоразумение! Мы просто пытались облегчить нагрузку Ане. Семейные обстоятельства, адаптация…
— Роман, — перебила я, — когда ты в последний раз обсуждал со мной стратегические изменения? А когда передал мои полномочия в Сингапуре? В те выходные, когда твоя мать потащила меня на благотворительный вечер?
Жанна снова включила экран. Диаграмма — передача логистического центра «в оперативное управление» холдингу Николаевых.
— Это не оптимизация, — сказала Софья. — Это вывод активов.
Пауза. Один за другим члены совета начали просить слово.
— Я голосую за немедленное отстранение всех лиц, связанных с семьёй Николаевых, — произнёс Дмитрий Васильев, глава азиатского отделения.
— И восстановление всех полномочий за госпожой Васильевой, — добавила София.
Решение приняли почти единогласно. После собрания я стояла у окна. Изумруды на шее ловили дневной свет, разбрасывая зелёные искры по стенам. Я не просто вернула должность — я вернула имя, дух, принципы.
— Все точки доступа обновлены. Сотрудники из «лагеря Николаевых» выведены. Защита активирована.
И она поставила на стол деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром:
— Это от Елены Карловны. Поручено вручить вам в тот день, когда вы окончательно вернёте контроль.
Я открыла шкатулку. Там лежал браслет с тремя изумрудами в той же оправе, что и ожерелье.
— Она заказала его, когда вы получили диплом, — пояснила Мария. — Это не просто украшение, это напоминание. Вы не только наследница — вы создатель.
Я застегнула браслет рядом с тревожным. Один — символ защиты, другой — символ силы.
Сегодня я перестала быть просто частью семьи. Я снова стала Анной Васильевой. Настоящей.
Всё началось в семь утра следующего дня. Жанна вошла в кабинет с папкой и выражением лица, которое я уже узнала — нам пытаются подложить мину.
— Николаевы подали экстренный иск, — сказала она, бросая на стол документы. — Требуют временно заморозить все активы «Автрейдинга». Формулировка: «семейный конфликт, влияющий на корпоративное управление».
Я пролистала бумаги. Роман, Николай Андреевич, Вера Николаевна — все трое подписали. Суть иска: якобы у меня острый психологический кризис, вызванный пережитым горем после смерти бабушки. Якобы я действую на эмоциях, и это угрожает стабильности компании. А в качестве доказательства — заключение от некоего доктора Павла Сергеевича Ветрова, мужа подруги Веры Николаевны по бриджу. Формально — психиатра, по сути — купленного лоялиста.
