Андрей метался по квартире:
— Дашка, ну ты подумай! Мы же три года вместе! Неужели ты из-за какой-то ерунды…
— Из-за какой-то ерунды? — Дарья остановилась. — Ты считаешь ерундой то, что пытался украсть мою квартиру?
— Не украсть! Просто оформить честно…
— Честно это когда спрашивают разрешения. Честно это когда уважают права собственника. А то, что вы делали — это жульничество.
Галина Михайловна встала:
— Ну и живи тут одна! Одинокая старая дева!
— Лучше одинокая старая дева, чем жена маменькиного сынка, — спокойно ответила Дарья.
Через час они ушли. Андрей — с чемоданом и обиженным видом, Галина Михайловна — с гордо поднятой головой и злыми глазами.
Дарья закрыла за ними дверь, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол.
Впервые за три года — полная, абсолютная тишина в её собственной квартире.
Она посмотрела на документы, разбросанные по столу. Свидетельство о собственности, справки о платежах, расписки. Вся её жизнь в бумагах.
Телефон зазвонил. Андрей.
— Дашка, ну ты подумай…
— Думать поздно, — спокойно сказала она. — Завтра подаю на развод.
— Но я же не хотел…
— Ты хотел. Втихаря, без меня, с мамочкой. Хотел оформить права на мою собственность. Это называется попытка мошенничества.
— Андрей, ты не исправишься. Тебе 35 лет, а ты до сих пор не можешь сказать маме «нет». Не можешь принять решение самостоятельно. Не можешь защитить жену.
— Нет, Андрей. Ты любишь комфорт, который я тебе обеспечивала. Любишь бесплатную квартиру, бесплатную еду, бесплатную заботу. А меня ты готов был продать за мамино одобрение.
Она положила трубку и выключила телефон.
Встала, прошла по квартире. Её квартире. Её пространству. Её жизни.
В спальне на кровати валялась футболка Андрея. Дарья взяла её и выбросила в мусорное ведро.
В ванной на полочке стояли его средства для бритья. Туда же.
В прихожей висела его куртка. И её — в мусор.
Она убирала все следы чужого присутствия в своём доме. Стирала три года компромиссов, уступок, попыток сохранить семью любой ценой.
К вечеру квартира снова стала её. Только её.
Дарья приготовила ужин — то, что любила она, а не то, что нравилось Андрею. Включила музыку — свою, громко. Села на диван с книгой — впервые за три года никто не требовал переключить на футбол.
Телефон снова зазвонил. Незнакомый номер.
— Дарья Викторовна? Это Владимир Станиславович, оценщик. Извините, что беспокою…
— Я хотел извиниться за утреннюю ситуацию. Меня действительно ввели в заблуждение. Сказали, что есть согласие собственника.
— Мужчина, который ко мне обращался. Представился как Андрей Смирнов. Сказал, что квартира общая, жена согласна…
— Понятно. Что ещё он говорил?
— Что нужно оценить квартиру для… ну, для справедливого раздела в случае развода. И что жена, якобы, сама просила это сделать, но стесняется присутствовать.
— Значит, он готовился к разводу заранее. Спасибо, что рассказали.
— Дарья Викторовна, а можно вопрос? Вы действительно подадите на развод?
— Уже подала. Сегодня, через интернет.
Дарья посмотрела на свою квартиру. Чистую, тихую, свою.
— Нет, — сказала она твёрдо. — Совершенно не жалею.
После разговора она села к компьютеру и начала писать заявление в суд. Требования: развод, взыскание долгов по распискам, возмещение ущерба за незаконную попытку оценки имущества.
Пусть Андрей с мамочкой теперь решают свои проблемы сами.
А она наконец-то будет жить своей жизнью.
Утром следующего дня Дарья проснулась в тишине. Никто не храпел рядом, никто не требовал завтрак, никто не включал новости на полную громкость.
Она встала, заварила кофе — хороший, дорогой, который Андрей называл «понтами». Включила классическую музыку. Открыла окно.
