Баба Маня жила одиноко. Людей сторонилась, гостей не принимала, с соседями не зналась.
Её комнатка с единственным, слегка покосившемся окном находилась в самом дальнем углу типичного одесского дворика. Дверь в убогое жильё укрывала от знойного летнего солнца такая же старая, как и сама баба Маня, некогда щедро цветущая акация.
Сейчас дерево, вымахав чуть ли не до третьего этажа, радовало своим ароматным цветением только птиц. Внизу же акация напоминала состарившегося рыцаря, который неловко протягивал свои многолетние ветки-доспехи, охраняя комнатку старухи.
Бабу Маню откровенно побаивались и сторонились.
Грузная, в обветшалой одежде, с вечно натянутой почти на самые глаза тёмной косынке, она не вызывала симпатии.
Ходила перекачиваясь, словно старая утка. Распухшие ноги отказывались подчиняться, и она с трудом переставляла их, склонив изношенное тело вперёд и уперевшись грубой ладонью в поясницу.
Глядя на неё со стороны, создавалось впечатление, что покрытая ржавчиной, вышедшая в тираж баржа неловко рассекает пространство, еле преодолевая расстояние.
Из-за тяжелого с присвистом дыхания старуха вынуждена была часто останавливаться, чтобы унять рвущееся наружу старческое сердце.
Она всегда тащила за собой хромающую на одно колесо древнюю тележку, клетчатый рисунок которой давно стёрся и только редкие его фрагменты напоминали о былой цветовой геометрии.
Что она возила в тележке — оставалось для местных жителей загадкой. Но с завидным постоянством баба Маня два раза в неделю по утрам прохрамывала через двор, таща за собой вечную сумку на колёсиках. К вечеру старуха возвращалась с распирающей во все стороны поклажкой.
На ногах старухи и зимой и летом "красовались" растоптанные от длительного ношения ботинки "прощай молодость". От постоянного использования подошва вывернулась во все стороны, меховая опушка облезла до болезненных спазмов, а носки ботинок уже давно просили "каши".
Когда, глядя себе под ноги и тяжело раскачиваясь, она брела по двору, волоча скрипучую тележку, соседки, развешивающие на верёвках бельё и минуту назад задорно болтающие, словно по команде затихали, буркнув странной соседке еле слышное — здрасьте.
Детвора никогда не дразнила бабу Маню. Дети её боялись, хотя она ничего плохого им не делала.
Наоборот, старуха иногда останавливалась посреди двора, доставала из карманов старой кофты жменю леденцов и протягивала играющей малышне. (продолжение в статье)
Голос Полины раздался из прихожей, эхом отразившись от стен узкого коридора. Ключи со звоном упали в керамическую вазочку — привычный ритуал, заведённый ещё в детстве их матерью. Сбросив туфли и поправив растрепавшиеся за день волосы, Полина направилась в гостиную, предвкушая встречу с сестрой и горячий чай.
Но когда она переступила порог гостиной, то резко остановилась, словно наткнувшись на стеклянную стену. На знакомом с детства диване — том самом, который родители купили к её четырнадцатилетию — сидела совершенно незнакомая женщина лет пятидесяти, внимательно, даже с некоторым вызовом, рассматривала вошедшую. На женщине был домашний халат, что наводило на мысль о том, что она чувствует себя здесь более чем свободно.
— Простите, а вы кто? — вежливо, но с нотками недоумения спросила Полина, невольно оглядываясь по сторонам в поисках сестры.
— А вы кто? — эхом, с той же интонацией поинтересовалась женщина, не пошевелившись и продолжая пристально изучать девушку.
Полина сначала рассмеялась от неожиданности такого ответа, но смех быстро угас, и выражение её лица стало холодным и настороженным:
— Извините, но мы что, будем играть в детские игры со взаимными вопросами? Спрашиваю ещё раз, и очень прошу дать внятный ответ — кто вы такая и что делаете в квартире моей сестры?
В этот напряжённый момент из спальни — той самой комнаты, где когда-то спали она с Аллой на двухъярусной кровати — вышла худенькая девушка лет шестнадцати в домашней одежде. Тёмные волосы на лице едва заметные следы подросткового недосыпа.
— Прекрасно, ещё одна неизвестная в этом математическом уравнении, — пробормотала она себе под нос, а затем, набрав в лёгкие воздуха, крикнула во весь голос: — Борька, ты где? Выходи, объясни, что здесь происходит!
— Его нет дома, — спокойно ответила девочка, оперевшись плечом о дверной косяк.
Полина медленно перевела взгляд на неё и внимательно изучила её — от растрёпанных волос до домашних тапочек:
— Хорошо. Тогда начнём с тебя. Как тебя зовут, девочка?
— Лена, — коротко ответила подросток.
Полина кивнула в сторону женщины на диване, которая продолжала невозмутимо наблюдать за происходящим:
Полина хлопнула ладонью по колену и, несмотря на нервозность ситуации, расхохоталась — смех получился немного истерическим:
— Ну конечно! Дайте-ка я попробую угадать с трёх раз — вы, уважаемая, случайно не Полина Станиславовна, мать моего будущего зятя? Верно я мыслю?
— Да, — спокойно кивнула женщина, впервые за всё время разговора проявив что-то похожее на эмоцию — лёгкое удовлетворение от того, что её наконец-то опознали. — А ты, значит, и есть та самая будущая золовка, сестра Бориса, о которой я столько слышала?
— Елена, — мягко поправила девочка, — её зовут Елена, а не Борис. Борис — это мой брат.
— Ах да, извини, — махнула рукой Полина Станиславовна. — Путаю иногда. Возраст, знаешь ли.
— Замечательно, что мы наконец-то познакомились, — с едва скрываемой иронией произнесла Полина. — Но теперь объясните мне, пожалуйста: что вы здесь делаете? И главное — с чьего разрешения?
— А вы что здесь делаете? — снова вопросом на вопрос ответила Полина Станиславовна, удобнее устраиваясь на диване.
— Да чёрт побери! — вырвалось у Полины, и она тут же извинилась: — Простите за выражение. Но скажите честно — вы можете отвечать на прямо поставленные вопросы или будете до бесконечности отвечать вопросом на вопрос, как в плохой комедии?
— Могу, — невозмутимо сказала свекровь, но ответа так и не последовало.
Полина в отчаянии обратилась к Елене:
— Послушай, девочка, твоя мама вообще способна говорить членораздельно и по существу? Или у неё есть какие-то проблемы с пониманием русского языка?
Елена внимательно посмотрела сначала на мать, словно ища у неё поддержки, потом снова на Полину, и неожиданно спросила:
— А вы вообще кто такая? Почему я должна вам что-то объяснять?
— Кто? Может быть, конь в пальто или, говоря точнее, кобыла? — с сарказмом передразнила Полина, чувствуя, как терпение окончательно покидает её. — Ладно, если коротко и по существу: меня зовут Полина, я родная сестра Аллы — той самой девушки, которой принадлежит эта квартира. Получается, что скоро она станет твоей невесткой. Улавливаешь теперь связь, сестрёнка?
Полина Станиславовна тем временем опустила руку на лежавший рядом плед и начала медленно разглаживать его ладонью — жест явно успокаивающий и какой-то домашний, что ещё больше раздражало Полину.
— Хорошо, — глубоко вздохнула Полина, собираясь с силами для новой попытки. — Можно я ещё раз, уже в третий или четвёртый раз, попытаю своё счастье? Спрашиваю вас совершенно конкретно: что именно вы здесь делаете?
Наконец свекровь оторвала взгляд от пледа, подняла глаза и внимательно, даже с некоторым изучением посмотрела на Полину:
— Спасибо вам огромное за это исчерпывающее разъяснение, — ядовито ответила Полина. — Действительно, я вижу, что вы сидите, а не стоите на голове. Но меня интересует несколько другой вопрос: что вы делаете в квартире моей сестры? С какой целью находитесь здесь?
— Живу, — так же лаконично ответила Полина Станиславовна.
Полина почувствовала, как в висках начинает пульсировать, но решила проверить свои подозрения. Она прошла в спальню, быстро оглядела её — на кровати лежали явно чужие вещи, в углу стоял незнакомый чемодан — затем заглянула в ванную, где на полочке обнаружила чужие зубные щётки и косметику. Вернувшись в гостиную, она тяжело присела в кресло напротив свекрови:
— Теперь картина становится яснее. Можно полюбопытствовать — а хозяйка квартиры, то есть моя сестра Алла, в курсе того, что вы поселились в её жилище?
— Да, — уверенно ответила Полина Станиславовна, но через секунду честно добавила: — То есть... завтра обязательно скажу.
— Гениально, просто гениально! — всплеснула руками Полина. — Сначала въезжаете, обживаетесь, а потом планируете поставить хозяйку перед фактом. А ваш сын, мой будущий зять, в курсе ваших... хм... жилищных экспериментов?
— Конечно, — кивнула мать.
— И вам не кажется немного странным, даже неэтичным, что вы не сочли нужным спросить разрешения у хозяйки квартиры, прежде чем расположиться здесь со всеми удобствами?
Тут голос подала Елена, и в её интонации явно слышалось раздражение:
— А что вы так допытываетесь у моей мамы? Пристали как... как следователь какой-то! Она вам ничего не обязана объяснять, между прочим!
Полина медленно повернулась к девочке и посмотрела на неё с выражением строгой учительницы:
— Ты, я так понимаю, учишься в школе?
— Прекрасно. (продолжение в статье)
