— Даешь мне пятьдесят тысяч в месяц и живешь спокойно, — услышала дочь от матери, — иначе я на тебя бандитов натравлю. Пожалеешь… — Конечно, по гроб жизни ты мне обязана, — рявкнула Валентина Антоновна, — будешь платить, никуда не денешься. Дорогая, я тебя в покое не оставлю! Дочь ты мне или кто? Решай финансовый вопрос скорее. Даешь мне денежки и живешь со своим старичком спокойно. Пусть зятек раскошелится! Пусть платит за то, что доступ к телу молодому имеет!
***
Ладу разбудил звонок. Она открыла глаза и поморщилась. На экране высвечивалось: «Мать». Лада вздохнула и бросила телефон на тумбочку. Брать трубку не хотелось совершенно — она прекрасно знала, с какой целью трезвонит ей маменька. Если не взять трубку, звонки ей будут поступать на протяжении как минимум суток — и днем, и ночью. Проще уж ответить. — Да. Говори. В ответ раздался грубоватый, недовольный голос Валентины Антоновны: — Лада, ты что, спишь еще? Уже одиннадцатый час! Ты когда мне деньги пришлешь? Я долго упрашивать буду? Или людей к тебе прислать? Лада села в кровати, подтянув одеяло к подбородку. Опять начинается. — Мам, мы же с тобой разговаривали на эту тему, — устало ответила она, — не будет денег. Я не обязана тебя содержать. — Ах, не обязана?! — в голосе матери засквозило возмущение, — это я тебя родила, растила, ночей не спала, а теперь я, значит, тебе никто? Ты даже родной матери помочь не хочешь?! — Ты вымогательство помощью называешь? — Лада попыталась говорить спокойно, хотя внутри все закипало, — не получишь ничего. У тебя есть муж, пусть он тебя обеспечивает. — Гена?! — Валентина Антоновна фыркнула, — Гена сейчас временно не работает. Сидит дома, книжки читает! Ему, видите ли, творческий отпуск нужен! А я что, траву должна есть?! — Я же не виновата, что у Геннадия Борисовича такой подход к жизни, — съехидничала Лада,— может, ему стоит поискать работу? — Легко тебе говорить! — Валентина Антоновна перешла на крик, — ты, наверное, купаешься в деньгах! Живешь в своем доме у моря, про мать совсем забыла! Неблагодарная ты дочь, Ладка! Совести у тебя нет! Лада не выдержала. — Я не собираюсь это слушать. Исчезни из моей жизни, сделай одолжение. Слышать тебя больше никогда не хочу! — А что, правду слушать неприятно?! — заорала Валентина Антоновна, — ты даже не представляешь, как нам тяжело! Хоть бы раз поинтересовалась, как мы живем! Переводи мне пятьдесят тысяч! Сейчас же! Или я на тебя бандюков натравлю! — Вперед и с песней. Я теперь все разговоры записываю, в следующий раз заявление забирать не буду. Отправишься в то место, где тебя кормить за казенный счет будут! — Ах, вот как! — Валентина Антоновна задыхалась от гнева, — значит, мать тебе мешает? Хорошо, Лада! Я запомню это! Бог тебе судья! Лада, не говоря ни слова, нажала на кнопку отбоя. В трубке повисла тишина, прерываемая лишь легким гулом. Она откинулась на подушку, закрыв глаза. Чувствовала себя опустошенной и разбитой. С одной стороны, ее мучила совесть. Все-таки мать. А с другой… Это же чистой воды шантаж! Мать ей угрожает, она на нее давит. Она, грубо говоря, пытается ее «на счетчик поставить». — Господи, как в девяностые попала, — подумала Лада, — когда она меня в покое оставит? В голове крутились обрывки разговора. «Неблагодарная дочь… Совести нет… Бандитов натравлю…» Лада сжала кулаки. Она работала как проклятая, чтобы обеспечить себе достойную жизнь, раньше помогала матери, когда была возможность. Но этого всегда было мало. Валентина Антоновна всегда находила повод для недовольства, для упреков, для вытягивания денег. В дверь постучали. Лада вздрогнула. — Да? — спросила она. — Лада, это я, — послышался приглушенный голос мужа, Андрея, — все в порядке? Я слышал, ты кричала… Лада выдохнула. — Да, все нормально, — ответила она, — просто мать звонила. Андрей приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Он увидел заплаканное лицо Лады и обеспокоенно нахмурился. — Что случилось? Лада махнула рукой. — Да ничего особенного. Опять деньги просила. Вернее, требовала. Андрей вошел в комнату и сел на край кровати. — Лада, ты же знаешь, что я думаю по этому поводу, — мягко сказал он, — ты не обязана ее содержать. Тем более, когда она ведет себя так по-хамски. Лада посмотрела на мужа благодарным взглядом. — Я знаю, — прошептала она, — но мне все равно не по себе. Чувствую себя виноватой. — Не чувствуй, — Андрей обнял ее за плечи, — ты хорошая дочь. Ты делаешь все, что в твоих силах. Пусть спасибо скажет, что не посадили. Она и так дров наломала. Лада прижалась к мужу — его поддержка была ей сейчас необходима. — Спасибо, — прошептала она, — я люблю тебя. — И я тебя, — ответил Андрей, — а теперь давай вставай. Пойдем позавтракаем. И забудь обо всем этом. (продолжение в статье)
Жара стояла такая, что даже кондиционер в офисе сдался и начал дышать тяжело, как бухгалтер в майские на даче. Наталья вытерла шею влажной салфеткой, вздохнула и решила: ну его, этот рабочий день. Всё равно ни мозг, ни клавиатура не справляются. Да и к Павлу под вечер собиралась. Обещал ужин, как в старые времена, с вином и даже тостами. Интересно, будет ли «за любовь»?
Она вышла из метро, как будто из микроволновки. Дом встретил тишиной — редкость для Павла. Обычно телевизор орёт, как свекровь на даче. А тут... Ни мультиков, ни храпа. Только голоса из спальни. Не телевизор. Разговор. Один — знакомо гнусавый: брат его, Игорёк, вечно с проблемами. Второй — Павел. Третий, как водится, самый главный: свекровь. Даже по телефону она умудрялась перекрывать двух мужиков. Видимо, кричала с кухни через громкую связь.
Наталья замерла в коридоре. Сначала от неожиданности. Потом — чтобы не мешать. И в какой-то момент стало ясно: она мешает. Им. В их семейных финансовых интригах.
— Ты же сам говорил, Наташка и так особо не вписывается... — говорил Павел, вполголоса, но уверенно. — Да, она просто живёт, как бы... параллельно, — вторил Игорь, с таким видом, будто Наталья — это старая мебель, которую можно выставить на Авито, но не срочно. — Я тебе так скажу, Паш, — голос матери прозвучал резко. — Жена — это дело наживное. А брат — один. И если не поможешь ему сейчас, завтра уже не будет кому помогать тебе. Понял?
Наталья, конечно, поняла. Всё. Даже больше, чем хотела. (продолжение в статье)
— Нет, вы только подумайте! — обратилась она уже ко всему вагону. — Молодой, здоровый мужик, а женщине место уступить не хочет!
Вот что за молодежь пошла?
— Господи, ну что за невезение! — Зинаида Олеговна в сердцах бросила сумку на верхнюю полку. — И почему всегда так?
Плацкартный вагон поезда Москва — Уфа постепенно заполнялся людьми.
Духота летнего вечера сгущалась под потолком, смешиваясь с запахом вагонного белья и бутербродов.
В открытое окно врывались обрывки станционных объявлений и гул чужих голосов.
Зинаида Олеговна, крепкая женщина в цветастом платье, с неодобрением разглядывала свое место.
Верхняя полка. Опять верхняя! В последнее время ей категорически не везло с билетами — то боковушка достанется, то верхотура эта проклятая.
А ведь просила же девочку в кассе — билет подешевле, а место желательно нижнее!
Внизу, под ее полкой, молодой мужчина раскладывал вещи.
Неторопливо, обстоятельно — явно заядлый путешественник.
Темно-синяя спортивная сумка, ноутбук в чехле, пакет с едой — все аккуратно заняло свои места.
— Далеко едете? — как бы между прочим поинтересовалась Зинаида Олеговна, искоса поглядывая на соседа.
— До Уфы, — коротко ответил тот, не поднимая головы.
«Может, поменяется? — с надеждой подумала женщина. — Молодой ведь, крепкий. Ему-то что наверх забраться?»
В соседнем отсеке устраивалась молодая пара.
Муж, высокий шатен лет тридцати, заботливо помогал жене — совсем юной, беременной, в легком сарафане в горошек.
— Миша, давай сумку сюда, — щебетала она. — И воду поближе поставь, ладно?
— Конечно, Анечка, — улыбался муж. — Ты главное устраивайся поудобнее. Долгая дорога впереди.
Зинаида Олеговна покосилась на них с легкой завистью.
Ишь, как повезло девчонке — и муж заботливый, и место нижнее. (продолжение в статье)
