Стараясь не шуметь, достала из холодильника сковородку со вчерашней гречей и тремя котлетами, поставила разогревать. И как-то само собой получилось, что осталась стоять «над душой» у сковороды, а между делом бесцеремонно рассматривала Максима. Странно, вид не психа, а вполне нормального человека, не запущенного, разве что трёхдневная щетинка, но она органично вписывалась в общую картину и не создавала неряшливости, как бывает у некоторых мужчин. Совершенно исчезли следы былых запоев. Неужели у нас в психушках научились возвращать людей в общество в лучшем виде? Верится с трудом, но как говорится факт налицо.
Неожиданно, заставив меня вздрогнуть, Максим шевельнулся, приподняв голову, некоторое время смотрел на меня осоловелыми глазами, затем глухо спросил:
— Вообще-то я здесь живу.
— С тех самых, как вселилась. Семь лет назад,— странное дело, но я почему-то спокойно включилась в «игру», хотя первый порыв был оборвать её и сразу расставить точки над «ё».
— Смешной анекдот, — усмехнулся Максим. — Я живу здесь пять лет и вижу вас впервые.
— Разрешите поправочку, Максим Фёдорович. Пять лет назад я тоже вас не знала.
— А сейчас знаете? Порылись в моих документах…
— Нет такой привычки, — обиженно перебила.
— Даже так, — странно хмыкнул Максим, посмотрел на свои ноги, пошевелил пальцами. — Захолонула…
«Новое словечко появилось», — невольно отметила про себя, а сама как дура продолжаю игру:
— Подлить горяченькой?
— Что? А нет, спасибо, — повернулся вполоборота, глянул на радиатор, затем вопросительно на меня: — Здесь всегда висело полотенце, где оно?
— Здесь никогда не висело полотенце. Ножное полотенце всегда висит в ванной. Принести?
— Если вас не затруднит.— Что вы, да мы завсегда с большим удовольствием вам услужить.
Максим неопределённо хмыкнул мне вслед.
— Я понял, — встретил он меня, когда вернулась с полотенцем и гостевыми тапками. — Вас привела Нинка. Всё никак не угомонится меня оженить. А вы, значит, сразу с заземлением? Посуды понатащили, переставили тут всё по — своему.
— Ну, вот эта сковорода не моя, и этот ковшик, и эти тарелки. Холодильник зачем сдвинули в угол?
«Да-а, Максим, хорошо же тебя полечили».
— И кто же эта Нинка?
— Сестрёнка, а то не знаете. Ну, она получит своё на орехи. Кстати, а вас как зовут?
— С рождения была Ксения.
— И что здесь смешного?
— Извините, вспомнилось. Вчера в деревне девчушка мне читала стихи. Сейчас вспомню. Да, вот:
Я с рождения была Ксения.
Жизнь ровным текла течением.
Друг мой, не смейся, послушай:
Мне так хотелось быть Ксюшей.
Целую тетрадку своих сочинений всучила, просила показать нашему литконсультанту. Потенциал, конечно, есть, но рыхлый. Хотя вам это зачем. А вам я скажу так: сейчас вот перекусим, забирайте свою утварь и — ножками подальше от этого дома. Ничего у вас не выйдет, зря только время потеряете. Претендента на роль мужа поищите в других угодьях. Здесь такие не водятся, — Максим повесил полотенце на радиатор, резко встал, взял тазик и, обойдя меня, выплеснул воду в раковину. — Кстати, тазик этот тоже не мой. А мой куда дели? Горит вроде у вас.
Я, чертыхнувшись, выключила огонь. В голове у меня закипал подозрительный сумбур: деревня…стихи…литконсультант. Это так было не похоже на Максима. Он всегда увлекался кино, зачитывался космической фантастикой, стихи на дух не выносил. Ему что, в дурке вымыли старые мозги и загрузили новые? Это что новый метод лечения?
Максим, пока я находилась в рассыпанном состоянии, по — хозяйски взял тарелку, насыпал гречи, положил одну котлету, вторую поделил напополам.
— Гречечка любимая. А меня два дня пичкали одной картошкой и квашеной капустой. Я теперь месяц буду вздрагивать при слове «капуста». Вам насыпать?
Я машинально кивнула.
— А где у нас сейчас хлеб?
Я достала из хлебницы пакет с бородинским, но вынимать из пакета хлеб не спешила.
— Послушай, Максим, эта игра мне наскучила. Давай сразу решим, что и как. А то я есть не смогу.
— Как скажете, — Максим взял у меня пакет, вынул буханку, стал резать. — Я слушаю.
— Вот слушай. Три года назад ты был моим мужем, собственно формально ты им и остался, ибо мы не разводились. Ты здесь, скажем так, изрядно насвинячил — и свалил. Я молила Бога, чтобы тебя больше не видеть, и вот ты спокойно заявляешься, и несёшь всякую хрень. Типа моя хата с краю, ничего не знаю. И что мне прикажешь делать?