Анна проснулась от звука, который был мерзко стабильным, как бой часов в доме, где тебя больше не любят. Алексей уже топтался по кухне. Запах растворимого кофе, как всегда, предательски вонял. Шуршание пакета, звук кружки по раковине — ну, всё как обычно: утро выходного, который вот-вот превратится в маленький личный ад.
— Через час выезжаем, — бодро крикнул Алексей, даже не заходя в комнату. — Мама сказала, что нужно вскопать грядки и высадить редис. Сказала, что ты умеешь быстро копать.
Анна открыла глаза и уставилась в белый потолок, как в пророчество. "Ты умеешь быстро копать" — вот это, конечно, самое романтичное, что она слышала за последние два года. Мог бы уже сказать честно: “Мать требует твоего подчинения, как Жнец — душ грешников”.
— Я вообще-то никуда не собираюсь, — голос был хриплый, как будто ей всю ночь пели колыбельную бензопилой.
Алексей, наконец, показался в дверях. В трениках, которые давно просились на пенсию, и с выражением лица, которое идеально описывалось фразой "опять ты всё портишь".
— Ты серьёзно? — нахмурился он. — Мама рассчитывает. Мы же всегда помогаем весной. Это традиция.
— Это ваша традиция, Лёш. Не моя, — Анна села в кровати, натянув одеяло по пояс. — Я хотела в кино пойти. Или просто выспаться, наконец. Один выходной на себя — это что, уже слишком?
— Да ты целыми днями дома сидишь! — отмахнулся он, как будто сейчас играл роль в дешёвом сериале про тирана и жертву. — Я работаю, между прочим, а ты… кино, кофе, подруги. А вот помочь моей семье — это уже лишнее?
Анна не поверила ушам. (продолжение в статье)
– Ой, Иришка, такой вечер был чудесный, жаль тебя не было, – делилась Оля. – А милиционер какой дежурил – молоденький, хорошенький, улыбчивый, глаза карие.
– Отлично, вот за него замуж и пойду.
– Как это? Ты ж не видела его ни разу!
– А зачем мне на него смотреть? Тебе же понравился? Мужчина в форме в клубе швейного комбината – это точно ко мне, я выросла среди военных, знаю все секреты дрессировки.
Соседки по комнате привычно расхохотались.
Ирина всегда свободно шутила на тему отношений полов. Самая старшая в комнате, она не скрывала, что ищет достойную пару. Хоть в те времена – прошлый век – нравы строгие были, обычно девушки ждали мужской инициативы.
А Ира сама хотела выбирать, и хоть девочки частенько пытались ее осадить, отвечала:
– Мама моя вышла за нелюбимого – ходил за ней как привязанный, добивался, в ногах валялся. Сдалась. А он потом обращался с ней как с прислугой, словно мстил за свое унижение. Мне такого не надо. (продолжение в статье)
— Вот и приехали, дорогая! Теперь заживём одной большой дружной семьёй! — радостно воскликнула Галина Петровна, переступая порог квартиры с двумя огромными чемоданами.
Марина застыла в дверях спальни, не веря своим глазам. Её муж Павел неловко топтался позади матери, избегая встречаться с женой взглядом. В животе у Марины что-то болезненно сжалось — она точно знала этот виноватый взгляд. Он означал, что Павел снова принял решение за её спиной, и это решение ей точно не понравится.
Всего час назад она спокойно готовила ужин, предвкушая тихий семейный вечер после долгой рабочей недели. Теперь же перед ней стояла свекровь с багажом, явно рассчитанным не на короткий визит, а на долгое проживание. Галина Петровна уже по-хозяйски осматривала прихожую, оценивающе кивая головой.
— Паша, сынок, занеси мои вещи в мою комнату, — командным тоном распорядилась свекровь, стягивая пальто.
— В какую комнату? — тихо спросила Марина, хотя уже догадывалась об ответе. В их трёхкомнатной квартире была только одна свободная комната — та самая, которую они с Павлом обустраивали под детскую. Нежно-жёлтые обои с мишками, новенькая кроватка, комод для детских вещей — всё это готовилось для малыша, которого Марина носила под сердцем уже пятый месяц.
— Ну как в какую? В ту, что справа по коридору. Паша сказал, она пока пустует, — беззаботно ответила Галина Петровна, направляясь прямиком на кухню. — Ой, а что это у нас на ужин? Надеюсь, не эта ваша новомодная паста? Я привезла домашнюю тушёнку, сейчас приготовлю нормальную еду.
Марина повернулась к мужу. Павел всё ещё стоял с чемоданами в руках, и на его лице читалась мольба о понимании.
— Паша, можно тебя на минутку? — ровным голосом произнесла Марина, направляясь в их спальню.
Он послушно потащился за ней, оставив багаж в коридоре. Едва дверь закрылась, Марина развернулась к нему, скрестив руки на груди. Она старалась говорить тихо — не хотелось, чтобы свекровь услышала их разговор с первых же минут своего пребывания в доме.
— Ты можешь объяснить, что происходит? Почему твоя мама здесь с чемоданами?
Павел тяжело вздохнул и опустился на край кровати. Он выглядел измученным, и Марина на секунду почувствовала укол жалости, но тут же взяла себя в руки. Сейчас не время для сантиментов.
— Марин, у мамы сложная ситуация. Помнишь, я рассказывал про её соседей сверху? Они затеяли капитальный ремонт. Там такой шум и грязь, что жить невозможно. Мама попросилась к нам на пару недель, пока основные работы не закончатся.
— Пару недель? — переспросила Марина, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. — И ты не мог со мной это обсудить? Позвонить, предупредить? Я бы хотя бы морально подготовилась!
— Я хотел, честно! Но мама позвонила сегодня утром в слезах, сказала, что больше не может это выносить. Я не мог ей отказать, ты же понимаешь?
Марина прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Беременность делала её более эмоциональной, и сейчас хотелось просто расплакаться от обиды и злости. Но она знала — слёзы ничего не решат.
— Паша, речь не о том, чтобы отказать твоей маме в помощи. Речь о том, что ты принял решение, которое касается нас обоих, не посоветовавшись со мной. И потом — детская комната? Серьёзно?
— А где ещё? До родов ещё четыре месяца, комната всё равно пустует...
— Там вещи для малыша! Кроватка, которую мы неделю выбирали! Комод, который ты сам собирал!
— Можно временно перенести в нашу спальню или в гостиную...
Марина не дала ему договорить, резко взмахнув рукой.
— Нет, Павел. Просто нет. Это наш дом, наша квартира. И будущая детская — это святое. Я не позволю превращать её в гостевую комнату. (продолжение в статье)