— Как ты смеешь! — Валентина Петровна сделала шаг вперёд, но Марина не отступила.
— Я смею, потому что это мой дом. Моя семья. Моя жизнь. И знаете что? Можете забрать свою дарственную и делать с ней что хотите. Подарите Диме, не дарите — мне всё равно. Но в мой дом вы больше не войдёте. Никогда.
Она повернулась к Диме, который стоял между ними, растерянный и жалкий.
— А ты выбирай. Либо ты мой муж, и тогда веди себя соответственно. Либо ты мамин сынок, и тогда собирай вещи и переезжай к ней. Но сидеть на двух стульях больше не получится.
— Марина, ну что ты… — начал он, но она подняла руку, останавливая его.
— Всё. Я сказала. Валентина Петровна, выход там, — она указала на дверь. — И ключи оставьте.
— Димочка! — свекровь вцепилась в руку сына. — Ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Дима молчал. Он смотрел то на мать, то на жену, и в его глазах металась паника. Выбор, который он откладывал три года, встал перед ним во весь рост.
— Я… мам, может, правда, пойдём? — выдавил он наконец. — Поговорим потом, когда все успокоятся.
— Ах так! — Валентина Петровна выдернула руку. — Значит, выбрал! Выбрал эту… эту…
— Достаточно, — Марина подошла к двери и распахнула её. — Уходите.
Свекровь подошла к выходу, но остановилась на пороге.
— Пожалеешь, — прошипела она. — Ох как пожалеешь! Димка, если ты сейчас не пойдёшь со мной — можешь забыть, что у тебя есть мать!
Она ждала. Марина тоже ждала. Обе смотрели на Диму, который стоял посреди комнаты, опустив голову.
— Мам, иди, — тихо сказал он. — Пожалуйста, просто иди.
Хлопок двери был таким громким, что задрожали стёкла. Марина медленно закрыла замок и прислонилась спиной к стене. Ноги дрожали. Руки дрожали. Но внутри была странная пустота.
— Марин… — Дима подошёл к ней, попытался обнять, но она отстранилась.
— Не надо. Не сейчас. Мне нужно подумать.
Она прошла в спальню и закрыла дверь. Села на кровать и достала телефон. Набрала номер.
— Алло, бабуль? Да, это я. Слушай, мне нужен твой совет. И, возможно, твой юрист.
Следующая неделя прошла в странной тишине. Дима пытался наладить отношения, приносил цветы, готовил ужины, но Марина оставалась холодной и отстранённой. Она много думала. О том, какой видела свою семью. О том, какой она стала на самом деле. О том, что будет дальше.
В четверг раздался звонок в дверь. Марина открыла — на пороге стоял нотариус.
— Здравствуйте, Марина Сергеевна. Валентина Петровна Короткова просила передать вам документы.
Марина взяла конверт. Внутри была дарственная на квартиру. На имя Димы.
— Она сказала, что вы поймёте, — добавил нотариус и ушёл.
Марина стояла с бумагами в руках. Валентина Петровна сдержала слово — подарила квартиру сыну. Но это не было примирением. Это было последним ударом. Теперь у Димы было своё жильё. Он мог уйти в любой момент.
Вечером Марина положила документы перед мужем.
— Поздравляю. Ты теперь владелец трёхкомнатной квартиры.
Дима посмотрел на бумаги, потом на жену.
— Марин, я не просил её…
— Знаю. Но она это сделала. И знаешь что? Я рада.
— Рада? — он удивлённо поднял брови.
— Да. Потому что теперь всё честно. У тебя своя квартира, у меня своя. И мы можем принять решение не из-за денег или жилья, а потому что мы этого хотим. Или не хотим.
Она села напротив него, и впервые за неделю её взгляд был тёплым.
— Дим, я люблю тебя. Правда люблю. Но я не могу жить в тени твоей матери. Не могу каждый день доказывать, что я достаточно хороша для её сына. Не могу терпеть унижения в собственном доме. И не буду.
