— Я понимаю, — он опустил голову. — Я облажался. Должен был защитить тебя, а вместо этого…
— Вместо этого ты промолчал. Как всегда промолчал. Дим, ответь честно — ты хочешь быть со мной? Не потому что привык, не потому что удобно, а потому что хочешь именно меня, со всеми моими принципами и границами?
Он поднял на неё глаза, и в них была такая тоска, что у Марины сжалось сердце.
— Хочу. Но я не знаю, как быть с мамой. Она же одна. Я у неё единственный.
— Она взрослая женщина, Дим. И она сделала свой выбор — попыталась разрушить нашу семью. Это был её выбор, не твой. И последствия — тоже её.
— А если она никогда не примет тебя? Никогда не простит?
Марина задумалась. Этот вопрос мучил её всю неделю. Сможет ли она жить, зная, что свекровь её ненавидит? Сможет ли Дима жить без общения с матерью?
— Тогда мы научимся жить с этим. Или не научимся и разойдёмся. Но это будет наше решение, Дим. Наше, а не её.
Он встал, обошёл стол и опустился перед ней на колени.
— Прости меня. За всё. За то, что не защитил. За то, что дал ей ключи. За то, что три года позволял ей унижать тебя. Прости.
Марина смотрела на него сверху вниз. На мужчину, которого любила. Который был слабым, но пытался стать сильнее. Который ошибался, но просил прощения.
— Вставай, — сказала она мягко. — И давай начнём сначала. Только в этот раз — правильно. Ты въезжаешь в мою квартиру как мой муж, а не как сын своей матери. Мы устанавливаем правила вместе. И если твоя мать захочет нас навестить — она позвонит и спросит разрешения. У нас обоих. И приедет только если мы оба согласны. Договорились?
— Договорились, — он поднялся и крепко обнял её. — А моя квартира?
— А твою квартиру можем сдавать. Или продать и купить дачу. Или оставить про запас. Решим вместе. Как семья.
Через месяц Валентина Петровна позвонила. Марина ответила.
— Здравствуйте, Валентина Петровна.
— Здравствуй, Марина. Я… я хотела извиниться.
Марина чуть не выронила телефон.
— Дима был у меня вчера. Рассказал… рассказал, что вы ждёте ребёнка.
Марина машинально положила руку на живот. Да, они узнали неделю назад. Дима поехал к матери, чтобы сообщить новость и поставить ультиматум — либо она принимает его жену, либо не увидит внуков.
— Я была неправа, — голос свекрови дрожал. — Я… я боялась потерять сына. Он единственное, что у меня есть. И когда появилась ты, я испугалась.
— Валентина Петровна…
— Нет, дай договорить. Я вела себя ужасно. Называла тебя… говорила гадости. Я не прошу простить меня сразу. Но может… может, мы могли бы начать сначала? Ради ребёнка?
Марина молчала. Потом сказала:
— Мы можем попробовать. Но по моим правилам. Визиты по договорённости. Никаких советов, если не просят. Никакого вмешательства в нашу жизнь. Согласны?
— Согласна, — тихо ответила Валентина Петровна. — На всё согласна. Только не лишайте меня внуков.
— Мы никого ни от кого не лишаем. Но границы должны соблюдаться. Это непреложно.
— Я поняла. Спасибо, Марина. Спасибо, что даёшь шанс.
Когда Марина положила трубку, Дима обнял её сзади.
— Ты удивительная, — прошептал он. — Я бы не смог её простить.
— Я не прощаю, Дим. Я даю шанс. Ради нашего ребёнка. Ради нашей семьи. Но если она снова переступит черту — шансов больше не будет.
— Понимаю. И поддержу тебя в любом решении.
Марина повернулась в его объятиях и поцеловала.
— Вот теперь мы действительно семья.
