— Господи, да что же это такое творится! — Марина резко проснулась от грохота на кухне. Часы на прикроватной тумбочке показывали половину седьмого утра. Воскресенье. Единственный день за последние три недели, когда она могла позволить себе поспать хотя бы до восьми.
Она накинула халат и вышла из спальни. На кухне, среди россыпи муки на столе и разбросанных кастрюль, хозяйничала свекровь. Нина Михайловна в своём вечном синем фартуке месила тесто, напевая что-то себе под нос.
— Доброе утро, Мариночка! — расплылась она в широкой улыбке, заметив невестку. — Решила вас с Андрюшей блинчиками побаловать! Вы же вечно на работе, некогда вам готовить нормально. А я вот встала пораньше, ключиком открыла тихонько, чтобы вас не будить.
Марина стояла в дверном проёме, чувствуя, как внутри неё закипает что-то тёмное и горячее. Три года. Три года она терпела эти утренние вторжения. Свекровь приходила когда хотела, готовила что хотела, переставляла вещи как хотела. И всегда с этой приторной улыбкой заботливой мамочки.
— Нина Михайловна, — начала Марина, стараясь говорить спокойно, хотя голос предательски дрожал. — Мы же договаривались. Предупреждать нужно, прежде чем приходить. И время… Сейчас же половина седьмого утра!
Свекровь всплеснула руками, оставляя мучные отпечатки на фартуке.
— Ой, да что ты, милая! Какие предупреждения между своими? Я же не чужая! Мать я Андрюше или кто? Вот и забочусь о вас. А то живёте как на вокзале — то на работе, то ещё где-то. Дома-то и не бываете почти.
Это было последней каплей. Марина почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось, словно натянутая до предела струна. Месяцы недосыпа, бесконечные проекты на работе, попытки сохранить хоть какое-то личное пространство — всё это вдруг превратилось в одно единственное, кристально ясное желание. Она хотела тишины. Она хотела покоя в собственном доме.
— Уходите, — сказала она тихо, но твёрдо.
Нина Михайловна замерла с комком теста в руках.
— Что? Мариночка, ты это о чём?
— Я прошу вас уйти. Сейчас же. И оставить ключ.
Свекровь нервно засмеялась, продолжая месить тесто.
— Да ты что, с утра не проснулась ещё? Иди умойся холодной водичкой, а я пока блинчики допеку.
Марина сделала глубокий вдох. Затем подошла к плите и решительно выключила газ под сковородкой, на которой уже шипело масло. Взяла со стола миску с тестом и, не говоря ни слова, вылила всё содержимое в раковину. Нина Михайловна ахнула.
— Ты… ты что делаешь?!
— Защищаю свой дом, — ответила Марина, открывая кран и смывая тесто водой. — У вас есть пять минут, чтобы собраться и уйти. Ключ оставьте на столе.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула свекровь. — Я Андрюше всё расскажу! Ты ещё пожалеешь!
— Рассказывайте. А теперь — вон.
Следующие несколько минут прошли в напряжённом молчании. Нина Михайловна, пыхтя от возмущения, собирала свои вещи, громко хлопая дверцами шкафов. Наконец она швырнула ключ на стол с таким грохотом, что задребезжали стаканы в сушилке.
