— Я тут не для того, чтобы… — начинаю я, но она перебивает:
— Всё у тебя не так. Дом мешает? Я тут одна, а ты всё время куда-то спешишь. Не можешь хоть раз подумать не только о себе? Я встаю, ладонь скользит по доске, ловя пот. Стук двери глухо отзывается в груди, когда я прохожу мимо неё. Срываюсь:
— Ты всегда знала, как лучше! Всегда говорила, что я ничего не понимаю! А теперь — я должна всё бросить и вернуться сюда? Почему? Потому что тебе так спокойнее? Ты хоть раз спросила, чего хочу я? Валентина Павловна резко разворачивается, лицо её застывает. Она что-то говорит, но слова тонут в шуме ветра и в гуле в ушах. Я выхожу на веранду, хлопаю дверью и долго стою, уставившись в сад. В груди глухо стучит: я высказала всё, что копилось годами, но легче не становится. Сумерки медленно сползают по саду, на веранде холодает. Я присаживаюсь на доски, тетрадь рядом. Жужжание шмеля доносится из густой травы; его маршрут — от одной жёлтой головки к другой — кажется единственным упорядоченным движением в этом застывшем вечере. Я открываю тетрадь медленно, будто жду подвоха. Пальцы замирают на знакомых строках. Отец пишет: «Прости, что не говорил тебе о самом главном. Я не знал, как. Я верил, что когда-нибудь ты поймёшь — это место и ты неразделимы. Я был не прав, если думал, что могу решать за тебя. Прости, если я делал тебе больно молчанием». Я провожу ладонью по прохладной доске, вслушиваюсь в медленное, почти равномерное дыхание. Запах липы наполняет воздух — пряный, терпкий. Я позволяю себе не вырываться мыслями отсюда, не гнать себя вперёд, а просто быть — здесь, в саду, среди знакомых звуков. Читаю строки ещё раз и не ищу в них упрёка. Понимаю: слова, которые отец не произнёс, всё равно остались — в этом доме, в тетради, во мне. И больше не хочется уезжать так, будто я убегаю.
На рассвете выхожу на веранду. Тишина раннего утра плотная, как одеяло. Я присаживаюсь у старой липы — её ствол шероховат, кора тёплая от первых солнечных лучей. В саду всё дышит влажной прохладой. Чувствую, как спокойствие медленно наполняет меня: дом уже не кажется чужим, а мама — врагом. Я решаю остаться ещё на несколько дней.
Тень липы скользит по полу веранды — так же, как много лет назад.
