Когда я лежала под капельницей, слушая, как в коридоре шаркают тапки санитарки, мне казалось, что всё важное теперь будет происходить где-то за пределами моей квартиры. Но вот уже три недели как я снова дома. И никакой торжественности: кастрюля на плите, посуда в раковине, серые окна. Только браслет на запястье — тот самый, который считает шаги — теперь напоминает о том времени чаще, чем хотелось бы.
Я не хотела его покупать. Это был подарок от Саши на прошлый день рождения: «Чтобы за собой следила», — сказал он тогда, не глядя мне в глаза. Я усмехнулась: «Чтобы ты знал, сколько я по квартире хожу?» Он пожал плечами. Тогда я ещё не понимала, как эти шаги станут чем-то большим, чем просто цифры.
Сейчас утро начинается с того, что я смотрю на браслет. Саша уже ушёл на работу; он выходит тихо, чтобы не разбудить меня — привычка осталась со времён болезни. Я слышу его осторожные шаги по коридору и кухне — будто он идёт по заледенелому пруду — и думаю: раньше я не замечала этого ритма.
Первые недели после выписки я считала свои шаги как маленькие победы: от кровати до ванной — двадцать два, до кухни — тридцать восемь. Иногда останавливалась на полпути — не потому что устала, а чтобы послушать: как гудит холодильник, как за стеной хлопают дверью соседи. Мой ритм стал медленным и осторожным. Мне казалось, что я иду по дому заново: трогаю край стола и удивляюсь его шероховатости, подолгу задерживаю руку на батарее в прихожей.
Однажды утром заметила трещинку на ремешке браслета — тонкую полоску возле застёжки. Браслет покупали летом; тогда он казался вечным. Теперь полоска стала напоминанием: всё меняется медленно и незаметно. Я провела пальцем по ремешку — кожа чуть холодная — и подумала: может быть, пора снять его? Но оставила на руке.
— Как ты там? Ешь хорошо?
— Получше. Даже суп сварила.
Она спрашивает про таблетки и давление; я слушаю её голос и вдруг ловлю себя на том, что считаю слова в её репликах — словно подбираю ритм для своего движения по квартире.
Днём Саша присылает сообщение: «Буду поздно. Вечером разогрей себе что-нибудь». Я вижу синюю галочку — значит, прочитал моё «спасибо» — и чувствую привычную смесь благодарности и досады: снова одна весь вечер. Потом думаю — а ведь раньше меня это не тревожило. Теперь пустые комнаты кажутся слишком большими.
Я беру кружку с чаем и медленно прохожу из кухни в гостиную. В зеркале мелькает моё отражение: чуть сутулая женщина в мягком халате с распущенными волосами. Шаги отражаются в браслете сухими цифрами; я смотрю на них и вспоминаю недавнюю больницу — как считала шаги до душа по коридору с облупленными стенами.
