Я думала, это возрастное брюзжание. Пожилая женщина, привыкшая к порядку, к своему укладу.
— Мам, ну хватит, — отмахивался Андрей.
— Я же просто говорю, как есть, — пожимала она плечами.
Я не спорила. Мне казалось, что всё наладится, что её замечания — просто привычка.
Но годы шли, а её контроль только крепчал.
Однажды Андрей вернулся с работы с напряжённым лицом. Я уже понимала, что что-то случилось, но ждала, когда он сам заговорит.
— Лариса, надо поговорить, — сказал он, садясь, напротив.
— Мама… — он вздохнул. — Ей тяжело одной. Говорит, здоровье шалит, давление скачет. Врач советует, чтобы она не оставалась в квартире одна.
— Я хочу, чтобы она пожила с нами. Немного, пока ей не станет лучше.
Я молчала. Внутри всё сжалось.
— Это временно! — он схватил меня за руку. — Обещаю!
«Временно». Я знала, что значит это слово в устах Андрея. Когда-то он обещал, что его работа с поздними задержками — тоже временно. Потом, что поездки к матери каждые выходные — временно.
— Ларис, это же моя мама, — он посмотрел на меня, как на эгоистку. — Ей страшно одной. Ты бы хотела, чтобы с твоей мамой так поступили?
— Вот видишь, — он улыбнулся и обнял меня. — Всё будет хорошо.
Через два дня Татьяна Васильевна въехала.
Она сразу же заняла «своё» кресло в гостиной и начала диктовать новые правила.
— В холодильнике беспорядок, я разложу продукты, как надо.
— Этот чайник — ужас, давай поставим мой.
— Я передвинула твои кастрюли, так удобнее.
Я напоминала себе, что это временно.
Но тревожные звоночки становились всё громче.
Первые дни после переезда свекрови я старалась держать лицо.
— Ларисочка, ты не против, если я передвину диван? Так будет просторнее, — улыбнулась Татьяна Васильевна, но даже не ждала моего ответа, уже направляясь к мебели.
— Я… — начала я, но Андрей тут же вмешался.
— Ну раз мама так считает, может, попробуем?
Диван сдвинули. Потом поменяли местами комод и книжные полки. Потом исчез мой журнальный столик, который я так долго выбирала.
— Я его на балкон поставила, он там лучше смотрится, — сообщила свекровь.
— Но я всегда здесь завтракаю… — попробовала возразить я.
— Ты привыкнешь, — отмахнулась она.
Каждое утро начиналось с её замечаний.
— Ты зачем кладёшь сахар в чай Андрею? Он его не пьёт!
— Значит, ты ошибалась, — она улыбнулась так, что у меня в груди закипала злость.
Постепенно дом переставал быть моим.
В спальне появились её подушки, потому что «эти слишком жёсткие». В ванной — её полотенца. В кухонных шкафах — её банки и контейнеры.
— Лариса, убери вот это, — свекровь указала на мой блендер.
— Он мне нужен, — отрезала я.
— Но он занимает место!
Я сжала зубы, но не стала спорить.
Андрей не видел проблемы.
— Ну подумаешь, переставила вещи! Ты слишком остро реагируешь.
Я начала замечать, что в моём доме для меня всё меньше места.
Но хуже всего было чувство, что что-то происходит за моей спиной.
Иногда, когда я заходила в комнату, разговоры затихали. Иногда Андрей и его мать переглядывались, будто обсуждали что-то, о чём мне не положено знать.
Я пыталась убедить себя, что накручиваю.
Но однажды я случайно услышала разговор.
— Андрей, ты ей пока не говори, пусть думает, что всё как прежде, — шептала свекровь.
У меня похолодели руки.
Они скрывали что-то важное. Что-то, что касалось меня.
Это случилось случайно.
Я разбирала шкаф в спальне, наводя порядок, когда из верхней полки выпала папка с документами. Бумаги рассыпались по полу. Я уже собиралась сложить их обратно, когда мой взгляд зацепился за знакомое слово — «свидетельство о собственности».
Это был документ на квартиру. Та самая квартира, в которой я жила десять лет, вкладывая в неё все свои силы, деньги и душу.
Я ожидала увидеть там имя Андрея. Но нет.
Собственником была Татьяна Васильевна.
— Что? — пробормотала я, не веря своим глазам.
Я стала лихорадочно перелистывать бумаги. Там было завещание.
Квартира не только принадлежала свекрови. Она и после её смерти не должна была перейти Андрею.
Она предназначалась… какому-то Виктору Николаевичу.
Я быстро просмотрела остальное. Завещание было составлено семь лет назад. То есть всё это время Андрей знал, что квартира не его?
Всё это время я платила за ремонт, за мебель, за коммуналку, думая, что делаю это для НАШЕГО дома. А они просто позволяли мне тратить деньги на чужую собственность.
В этот момент дверь в спальню приоткрылась.
— Лариса, что ты там… — голос свекрови оборвался, когда она увидела бумаги в моих руках.
Я медленно подняла на неё взгляд.
Она нахмурилась, но быстро взяла себя в руки.
— Откуда у тебя эти документы?
— Они просто выпали из шкафа, — ответила я, сжимая бумагу в пальцах. — Квартира принадлежит вам?
Свекровь вздохнула и усмехнулась.
— Ну, раз уж ты узнала… да, принадлежит мне.
— И после вас она перейдёт не Андрею?
Я почувствовала, как внутри всё сжимается.
Меня накрыло лавиной злости.
— Так вот почему вы меня сюда пустили? Чтобы я содержала ваш дом, думая, что он наш?!
Свекровь посмотрела на меня с лёгкой жалостью.
— Лариса, не будь наивной. Разве ты не замечала, что Андрей всегда уклонялся от разговоров о собственности?
Я вспомнила все наши диалоги, все его туманные ответы, все моменты, когда он избегал темы квартиры.
— Он меня использовал… — прошептала я.
— Нет, — спокойно сказала свекровь. — Мы использовали тебя.
Эти слова стали последней каплей.
Я сжала документы в кулаке.
Теперь мне было ясно одно — я не отдам им ни копейки больше. И я обязательно сделаю так, чтобы они об этом пожалели.
10 лет я верила, что живу в своём доме. Но оказалось, что я просто квартирантка у его мамы.
Я сжимала в руках эти проклятые бумаги, а внутри всё рушилось.
— Десять лет… — выдохнула я, словно сама, не веря в это. — Десять лет я думала, что строю свою семью, что мы с Андреем вместе создаём наш дом.
— Лариса, не драматизируй, — устало сказала свекровь.
— Не драматизируй?! — я резко подняла голову. — Вы меня просто использовали!
— Ты слишком эмоциональна, — она говорила ровно, даже с какой-то снисходительностью. — Ну да, квартира моя. Но разве Андрей тебя обманывал?
