Валентина Ивановна прошла на кухню, держа в руках сумку с продуктами.
— Максимочка, я тебе борща наварила дома. Принесла. А то Лена совсем готовить разучилась. И картошечки с мясом. Ты же любишь мою картошку.
Лена почувствовала, как кровь приливает к лицу. Каждый визит свекрови сопровождался подобными «заботливыми» колкостями.
— Спасибо, Валентина Ивановна, но я сама готовлю для мужа.
— Конечно, конечно, — свекровь помахала рукой. — Но материнская еда всё равно полезнее. Правда, Максик?
Максим сидел, как на иголках. Он чувствовал напряжение между женщинами и не знал, что сказать.
— Мам, спасибо, но не надо было специально идти…
— Ерунда! Мне не трудно. Я же живу рядом. Кстати, Лена, я заметила, что у вас в ванной плитка отклеилась. Надо бы Максиму починить на выходных.
Лена сжала кулаки. Валентина Ивановна не просто зашла с едой. Она обследовала квартиру!
— Валентина Ивановна, когда вы успели заметить плитку в ванной?
— А, ну… я же утром заходила. Хотела посмотреть, как Максим спит. Уж очень он вчера усталый был. Вот и заглянула в ванную по пути.
Свекровь замешкалась.
— Ну… в общем, неважно. Главное, что надо починить.
Лена встала. Её терпение окончательно лопнуло.
— Валентина Ивановна, а вы не находите странным заходить в чужую квартиру утром и осматривать все комнаты?
— Какую чужую? — свекровь возмутилась. — Это квартира моего сына!
— Это квартира вашего сына и его жены! И мы имеем право на личное пространство!
— Лена! — Максим попытался её остановить.
Но Лена уже не могла остановиться.
— Нет, Макс! Хватит! Я больше не могу молчать! Валентина Ивановна, я вас очень прошу: верните ключи от нашей квартиры.
Наступила мёртвая тишина. Свекровь побледнела, потом покраснела.
— Что?! Ты требуешь, чтобы я отдала ключи от квартиры собственного сына?!
— Я прошу вас уважать наши границы. Если хотите прийти в гости — звоните заранее. Это нормально для всех семей.
— Для всех, но не для нашей! — Валентина Ивановна повернулась к сыну. — Максим! Ты позволишь этой… этой невестке выгонять родную мать из твоего дома?!
Все взгляды устремились на Максима. Он сидел, опустив голову, и молчал. Это было самое тяжёлое испытание в его жизни. С одной стороны — мать, которая растила его одна после развода с отцом. С другой — жена, которую он любил и которая была права в своих требованиях.
— Мам… — начал он тихо. — Может быть, Лена права. Может быть, нам действительно нужно больше… личного пространства.
Валентина Ивановна смотрела на сына так, словно он её предал.
— Ты… ты на её стороне?
— Я не на чьей-то стороне, мам. Я просто думаю, что семейные пары должны жить самостоятельно.
Свекровь опустилась на стул. По её щекам покатились слёзы.
— Значит, я больше вам не нужна. Значит, я теперь чужая.
Лена почувствовала укол жалости. Она не хотела доводить до слёз пожилую женщину. Но отступать было нельзя.
— Валентина Ивановна, вы не чужая. Вы мать Максима. Но у каждого должно быть своё место и свои границы.
