— Вы не имеете права меня удерживать! — кричала свекровь.
— Никто вас не удерживает. Но если вы уйдёте, это будет выглядеть как попытка скрыться от правосудия.
Полицейские приехали через двадцать минут. Два молодых лейтенанта вежливо, но настойчиво опросили всех присутствующих. Зинаида Петровна пыталась выкрутиться, говорила, что это недоразумение, что невестка всё неправильно поняла. Но записи на диктофоне говорили сами за себя.
— Гражданка Зинаида Петровна, вам придётся проехать с нами в отделение для дачи показаний, — сказал старший из полицейских.
— Это произвол! Я буду жаловаться! У меня есть связи!
Но её увели. Андрей попытался пойти за матерью, но Светлана остановила его.
— Не смей. Ты остаёшься здесь. Нам нужно поговорить.
Когда они остались одни, в квартире повисла тяжёлая тишина. Светлана села в кресло напротив мужа.
— Как ты мог? Как ты мог предать меня?
Андрей поднял на неё глаза, полные слёз.
— Я не хотел… Мама сказала, что это для нашего же блага. Что так будет безопаснее. Она всегда знает, как лучше.
— Она манипулирует тобой всю жизнь! И ты позволяешь ей это делать!
— А я твоя жена! Или была ею. Потому что после этого…
Она не договорила. Не было смысла. Их брак умер в тот момент, когда он решил промолчать о преступлении своей матери.
— Светлана, прости меня. Я правда не думал, что всё так серьёзно. Я думал, она просто хочет помочь.
— Помочь? Украсть мою квартиру — это помощь?
— Она говорила, что квартира останется нашей, просто будет оформлена иначе. Для налоговой оптимизации.
Светлана покачала головой. Он действительно верил в это. Или хотел верить, потому что так было проще — не думать, не анализировать, просто слушаться маму.
— Андрей, тебе тридцать пять лет. Когда ты начнёшь жить своей жизнью?
Он молчал, уставившись в пол.
— Я подаю на развод, — сказала Светлана. — И ты уедешь к маме. Сегодня же.
— Но это же наш дом…
— Нет. Это мой дом. Купленный на мои деньги до нашего брака. Ты здесь только прописан. И завтра я подам заявление о снятии тебя с регистрации.
Андрей смотрел на неё, как будто видел впервые. Перед ним сидела не та мягкая, уступчивая женщина, которую он знал пять лет. Это была воин, защищающая своё.
— Я защищаю себя от твоей токсичной семьи. Собирай вещи.
Он встал, пошатываясь, как пьяный, хотя не выпил ни капли. Светлана наблюдала, как он медленно собирает свои вещи, складывает их в спортивную сумку. Пять лет совместной жизни уместились в одну сумку.
На пороге он обернулся.
— Светлана, может, мы ещё можем всё исправить?
— Нет, Андрей. Некоторые вещи исправить нельзя. Предательство — одна из них.
Он кивнул и вышел. Светлана закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной. Только теперь она позволила себе заплакать. Но это были не слёзы жалости к себе. Это были слёзы облегчения. Она защитила своё. Она не позволила себя использовать.
На следующий день началась настоящая война. Зинаида Петровна наняла дорогого адвоката и пыталась представить всё как семейное недоразумение. Но экспертиза почерка однозначно показала, что подпись на документах поддельная. Более того, выяснилось, что это не первый случай. Свекровь уже проворачивала подобные схемы с другими родственниками.
