— Доброе утро, мамочки. Как наши дела? – Ранним утром в палату послеродового отделения вошла симпатичная врач акушер-гинеколог.
В белом халате, в накрахмаленном высоком колпаке, она выглядела потрясающе красивой.
Она подошла к левой от входа кровати, на которой лежала юная мамочка, отвернувшись к стене.
— Ионова, не притворяйтесь, что спите. Повернитесь на спину. Мне нужно посмотреть ваш живот, — попросила врач требовательно.
Ионова нехотя легла на спину. Катя сразу её узнала. Они вместе рожали сегодня ночью. Врач наклонилась, откинула одеяло с молодой женщины, задрала больничную застиранную рубаху и помяла живот.
— Отлично. Вам скоро принесут сына на кормление. Готова? – спросила врач, накрывая женщину одеялом и выпрямляясь.
Новоиспечённая молоденькая мамочка испуганно распахнула глаза.
— Я не буду его кормить, – с отчаянием в голосе сказала она.
— Не надо мне его приносить, пожалуйста, – попросила Ионова, с мольбой глядя на врача.
— Что за новости, Ионова? Ты не хочешь видеть сына? Хочешь отказаться от него? – догадалась врач.
Юная мамочка кивнула. Врач укоризненно разглядывала её.
— Давай сделаем так. Я закончу обход, и мы с тобой поговорим. У тебя есть время подумать. – Врач резко отвернулась от неё и подошла к Кате.
— А у вас как дела? – Врач наклонилась над Катей… — Отлично. Вторые роды? Ребёночка приносим на кормление? – спросила она.
— Да, конечно, – торопливо ответила Катя.
Врач смотрела на неё какое-то время, словно хотела что-то сказать. Потом оглянулась на Ионову, которая снова отвернулась к стене, вздохнула и вышла из палаты.
Когда дверь за врачом закрылась, Катя села на кровати и спустила ноги на пол.
— Тебя как зовут? – Она подождала немного, но соседка не ответила. — Мы вместе рожали ночью. Ты чуть пораньше меня родила. Извини, а почему ты не хочешь видеть сына?
Юная мамочка не ответила.
— Моему сыну уже пять… — Катя задумалась ненадолго, а потом вдруг спросила:
— Парень, его отец… он бросил тебя? Аборт было поздно делать? Ты думаешь, одна вырастить сына не сможешь? Говорят, что если Бог дал ребёнка, то даст и на ребёнка. Вот увидишь. — Катя говорила в напряжённо застывшую спину Ионовой.
— Твоего малыша после роддома отвезут в дом малютки. Он никогда не узнает запаха и тепла мамы, твоего тепла. За ним будут ухаживать чужие женщины. Он будет думать, что одна из них его мама. Каждой будет заглядывать в глаза и надеяться, что вот эта его мама. Но женщины будут приходить и уходить. Ведь у них есть свои детки. А твой сынок будет плакать и звать маму.
А потом его переведут в детский дом. Он всю жизнь будет ждать и искать тебя. Думаешь, ты забудешь про него? Вычеркнешь из своей жизни? Пройдёт время, и ты пожалеешь о своем решении. А если его усыновят, другую женщину он будет называть мамой…
