Но при доме был сад, цветники и небольшой огородик, к которому Инна никак не хотела иметь отношение.
— Я в цветах абсолютно ничего не понимаю, не моё это, — говорила она с улыбкой Ивану.
— Ничего, ничего, я покажу и расскажу, это очень интересно: наблюдать за тем, как распускается любимый цветок… — вдохновенно показывая на свои клумбы, отвечал мужчина.
Инна морщилась и садилась в гамак, нежась на солнце.
«Ничего, — думала она. – Я моложе его, привыкнет, увлечётся мною, полюбит, будет ещё меня баловать…»
Но Иван Николаевич не торопился уступать Инне. Он ласково, но педантично требовал чистоты в доме, вместе с Инной готовил и убирал дом, а потом вёл её в сад полоть и поливать клумбы…
— Мама, я больше не могу, — чуть не плача, жаловалась матери Инна, спустя всего четыре месяца. – Я что – прислуга в его доме? И вообще быть с ним всё время рядом – немыслимо! Хоть бы он на работу уходил. А то ни прилечь поспать, ни почитать, никуда без него не сходишь… Сколько я ещё выдержу?
— Ты же сама стала с ним жить, доченька, никто не заставлял, — ответила ей мать. – Значит, ты его совсем не любишь?
— Какая любовь, мама? – капризничала Инна, поправляя причёску возле зеркала, — ему скоро шестьдесят, а мне только сорок. Я ему нужна как подруга для жизни, компаньон, от одиночества.
— Ну, вы же на юг вместе ездили в санаторий. Он не заставляет тебя работать. Дарит подарки. Чего ещё тебе надо? – с горечью спросила мать.
— Я живу по его воинскому уставу. Там его дом и его правила. Я не хочу быть его солдатом.
— Ты хочешь быть его генералом? В его-то доме? Он ещё тебя переживёт, мужик крепкий, за здоровьем следит, – шутливо ответила мать.
Инна скривила рот в усмешке.
— Радуйся, что он взял тебя. Детей ты со своими прошлыми увлечениями не нажила. Через два десятка лет он будет твоим ребёнком. Ох, не завидую я тебе, — сказала мать. — Домой возвращаться тебе пока некуда. Я бабушку беру сюда, ухаживать за ней тут буду. Совсем она старая. Если хочешь, иди в её коммуналку. Комната у неё хоть и маленькая, но сухая и тёплая. Только кто тебя там кормить будет? Подумай сама.
Инна хлопнула дверью и ушла от матери недовольная. «Ну, вот. Там, где я прописана, мне уже и места нет! — думала она – Всем нужна только как рабочая сила. Мама тоже скоро состарится, а мне за ней ходить придётся. Когда же для себя-то пожить?»
Она вернулась к Ивану Николаевичу печальная. Но приближалась осень, клумбы не нужно было уже полоть, сад уходил в зимний холодный сон.
Инна легла на диван и задремала. Вернувшийся из магазина Иван Николаевич подошёл к ней и потрогал лоб.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил он участливо, — как там твои мать и бабушка?
— Ничего, что им доспеется? Сидят дома, только едят и спят. А я вот устала. Впереди зима – тоже буду отсыпаться. Сада и клумб, наконец-то не будет. Хоть этой заботой меньше.
Иван Николаевич посмотрел на Инну и ушёл в кухню. Вскоре он позвал оттуда:
— Инночка, иди пить чай. Я печеньки овсяные купил.
— Не хочу я твоих печенек, только фигуру портить. Дай мне хоть поспать. Сегодня не встану уже. Скоро и вечер.
