— Я уезжаю. Когда твоя мама вернёт машину, передай ей, что ключи я заберу сама. И больше их никто, кроме меня, не получит.
Она прошла мимо него к двери. Игорь стоял посреди спальни, не зная, что делать. Часть его хотела остановить её, обнять, попросить остаться. Но другая часть, большая и упрямая, была уверена, что она вернётся. Что остынет, подумает и поймёт, что он прав. Что так живут все нормальные семьи.
Мария вышла из квартиры и аккуратно закрыла дверь. Не хлопнула, не грохнула — просто закрыла. Этот тихий щелчок прозвучал страшнее любого крика.
Игорь звонил дважды. Первый раз — в день отъезда, вечером. Голос был примирительным. Он говорил, что мама вернула машину, что всё в порядке, что пора возвращаться домой. Мария ответила коротко: «Я подумаю». Второй звонок был на следующий день. Теперь в его голосе появились нотки раздражения. «Ты серьёзно собираешься обижаться из-за такой ерунды?» Она не ответила ничего. Просто повесила трубку.
На четвёртый день он приехал к сестре Марии. Стоял у дверей квартиры, пытался говорить через домофон. Сестра сказала, что Мария не хочет его видеть. Тогда он написал длинное сообщение. В нём были слова о том, как он скучает, как ему плохо без неё. Но не было главного. Не было признания, что он был не прав. Не было обещания изменить ситуацию.
Мария прочитала сообщение, сидя на кухне у сестры. Та молча подвинула ей чашку с чаем.
— Что будешь делать? — спросила она тихо.
Мария долго смотрела в экран телефона. Потом медленно положила его на стол.
— Не знаю. Я люблю его. Но я не могу так жить. Я не могу быть человеком второго сорта в собственной семье.
— Он изменится? — сестра знала ответ, но всё равно спросила.
— Нет, — честно ответила Мария. — Не изменится. Потому что не видит проблемы. Для него это норма. Его мама всегда будет на первом месте. А я буду существовать рядом с этим культом, подстраиваясь, уступая, теряя себя по кусочкам.
Она замолчала, допила чай. Внутри неё боролись две силы. Одна говорила: вернись, смирись, миллионы женщин живут с назойливыми свекровями, это не повод рушить брак. Другая шептала: а сколько ещё? Сколько раз ты проглотишь обиду? Сколько частей себя отдашь, чтобы сохранить то, что уже не приносит счастья?
На пятый день позвонила свекровь.
Голос Зинаиды Павловны был возмущённым, обиженным. Она говорила, что Игорь совсем извёлся, что она не понимает, как можно бросить мужа из-за какой-то машины. Что раньше невестки уважали старших, а теперь только о себе думают. Что Мария эгоистка и разрушает семью.
Мария слушала молча. Не перебивала, не оправдывалась. Просто слушала. А когда свекровь закончила свою гневную речь, тихо сказала:
— Зинаида Павловна, вы когда-нибудь спрашивали моего разрешения, прежде чем взять что-то моё?
Повисла пауза. Потом недовольный голос:
— Какое разрешение? Мы же семья!
— Вот именно, — Мария усмехнулась. — Для вас «семья» означает, что вы можете делать всё, что хотите. А для меня семья — это уважение. И пока вы этого не поймёте, мне не о чем с вами разговаривать.
