— Но квартиру я заберу с собой.
— А вы думали, я так просто сдамся? У меня тоже есть юрист. И все ваши художества я фиксировала. Диктофон, видео. Даже эти липовые справки.
Зоя Петровна побледнела:
— Каждый день. Каждое ваше слово. И знаете что? За подделку медицинских документов — уголовная статья!
— Павлик! — свекровь повернулась к сыну. — Она блефует!
Но Лариса уже доставала телефон:
— Хотите послушать? Вот, например, вчерашний разговор с вашим юристом…
Из динамика раздался голос Зои Петровны: «Сделайте так, чтобы комар носа не подточил! Мне эта квартира нужна!»
— Выключи! — заорала свекровь.
— А вот ещё интереснее! Про липовые справки!
— Павел! Забери у неё телефон!
Но Павел стоял как вкопанный. До него наконец дошёл масштаб материнского коварства.
— Мам… Как ты могла?
— Я для тебя старалась! Для нас!
— Для нас? Ты хотела жену в психушку сдать!
— Не хотела! Просто… подстраховка!
Лариса убрала телефон:
— У вас есть два часа, чтобы собрать вещи.
— Что? Ты не имеешь права!
— Имею. Это моя квартира. Я не позволю здесь больше жить человеку, который хотел меня уничтожить.
Павел молчал. Он смотрел на мать как на чужого человека.
— Сын! Ты позволишь этой выскочке меня выгнать?
— Мам… Уходи. Пожалуйста.
— Что? Ты… Ты на её стороне?
— Я на стороне правды. А правда в том, что ты… Я даже сказать не могу, кто ты после этого.
Зоя Петровна всхлипнула:
— Неблагодарный! Я тебя растила, ночей не спала!
— И я благодарен. Но это не даёт тебе права разрушать мою семью.
— Семью? Да какая это семья!
— Моя семья. И если ты не можешь это принять…
— Тогда нам лучше общаться на расстоянии.
Свекровь смотрела на сына с ненавистью:
— Пожалеешь! Оба пожалеете! Она тебя бросит, а я не прощу!
— Это твой выбор, мам.
Зоя Петровна метнулась в свою комнату. Грохот и звуки швыряемых вещей разносились по квартире.
Павел подошёл к жене:
— Лариса… Прости меня.
— За что? За то, что знал о дарственной? Или за то, что молчал про справки?
— Я не знал про справки. Клянусь. Мама сказала только про дарственную. Что так будет лучше для всех.
— Она моя мать. Я привык ей доверять.
— Прости. Я был дураком. Слепым дураком.
Лариса смотрела на мужа. Боль, обида, разочарование — всё смешалось внутри.
— Павел, ты понимаешь, что чуть не случилось? Ещё немного — и я бы осталась и без дома, и с клеймом психбольной!
— Понимаю. И мне страшно от этого.
— А мне? Мне каково было узнать, что родной человек готов предать?
— Я не хотел предавать! Я думал… Думал, мама знает, как лучше.
— Теперь понимаю — только для себя.
Из комнаты вышла Зоя Петровна с чемоданом:
— Запомните этот день! Вы об этом пожалеете!
— Мам, не надо угроз, — устало сказал Павел.
— Это не угрозы! Это обещание!
Она подошла к двери, обернулась:
— И квартирку эту вашу… Недолго вам в ней жить!
— Это почему же? — спросила Лариса.
— А потому! Найду способ!
— Попробуйте. Только учтите — у меня все записи сохранены. И копии ваших липовых документов. Один звонок — и вы вместо новой квартиры получите нары!
Свекровь дёрнулась, но промолчала. Хлопнула дверью так, что штукатурка посыпалась.
В квартире повисла тишина. Павел и Лариса стояли посреди прихожей, не зная, что сказать друг другу.
— Что теперь? — наконец спросил он.
— Не знаю. Мне нужно время подумать.
— Я хочу понять, можно ли тебе доверять.
— Лариса, я клянусь…
