Дед пришел из церкви, позавтракал, сделал самокрутку, уселся на свою любимую лавку во дворе, чтобы подымить на солнышке и… умер.
Проводить его в последний путь пришли не только родные, друзья, соседи, но и почти все жители ближайших деревень.
Уважали. Знали: орденоносец, разведчик, прошел всю войну с первого до последнего дня…
А он лежал как живой. Казалось: улыбается во сне, хотя при жизни редко кого одаривал своей улыбкой. Суровый был мужик. Настоящий.
Никто не обливался слезами, не истерил. Тихая торжественность царила рядом с ним, во всем доме, во дворе, да и во всей деревне…
После кладбища сели помянуть. Люди вспоминали деда добрым словом, рассказывали о каких-то случаях, связанных с ним, многие говорили о чем-то таком, чего не знали остальные.
– Полина, может, ты скажешь? Все-таки любимая внучка, – предложил кто-то.
Полина вздрогнула. Она ничего не собиралась говорить и вообще не понимала этой традиции: сидеть, рюмки поднимать, когда душа болит, потеряв близкого человека.
Разве можно найти слова, чтобы это объяснить?
В комнате висела тишина: все ждали, что скажет внучка уважаемого всеми человека.
– Дед был молчуном, вы знаете, – начала Полина, – а с детьми вообще не умел общаться. За целый день я могла не услышать от него ни одного слова. И естественно, больше тянулась к говорливой бабушке.
Как-то прихожу от подружки и рассказываю, что у нее во дворе повесили качели. Бабушка охает, ахает, а затем поворачивает разговор ужин. Дед молчит. Утром выхожу во двор и вижу: качели! Всю ночь строил…
Полина смахнула набежавшую слезинку…
– Помню, – снова начала она, – когда подростком была, очень за свою внешность переживала.
Вечером спросила у бабули, где нарвать аптечной ромашки.
Она спрашивает:
– Зачем это?
– Во-первых, прыщи, – говорю, – а во-вторых, надо укрепить волосы…
Бабушка послушала и давай меня убеждать, что я – красавица и никакая ромашка мне не нужна. Говорила долго, громко, а дед тихонько бурчал под нос: «Правильно, куда краше-то?», – мол, лучше меня нет на всем белом свете.
А утром я проснулась и вижу: на крыльце огромный, даже не букет, а целый стог ромашки…
Дед никогда не жаловался. Ни на людей, ни на здоровье. Ни на что вообще. Не хотел никого тревожить.
Кошек любил. В хозяйстве всегда их много было. Не мог топить котят. И признаться в этом не мог.
И вот, в какой-то момент с чердака спускалась кошка со всем своим выводком.
Бабушка для порядка чертыхалась, мол, кошек и так полно. А дед оправдывался, что на чердаке темно, вот он котят и не заметил.
Так и вижу эту картину: дед, а за ним – хвостатая мяукающая демонстрация. Он молча, по-деловому раскладывает им еду по мискам. Прям – полевая кухня…
Полина улыбнулась своим воспоминаниям…
– Война была с дедом всегда. К нему часто приезжали фронтовики. Сам ездил на встречи однополчан. В День Победы плакал украдкой…
В конце жизни часто говорил, что мечтает увидеть, как мой брат, пойдет служить в армию.
Не дожил…
Хорошо, что с правнуком успел познакомиться. Говорил, что мой сын похож на него, как две капли воды…
А ведь мне мама рассказывала, что дед – не ее отец. Вы, конечно, об этом знаете. Мама родилась весной 1943 года. Ее отец погиб на фронте, так и не узнав о рождении дочери. Он даже не подозревал, что восемнадцатилетняя медсестра, выходившая его в полевом госпитале, ждет от него ребенка.
Дед, вернувшись с фронта, мог выбрать себе самую лучшую, невесту: мужчин было мало. Но он женился на женщине с ребенком. Любил очень.
Бабушка говорила, что он даже пытался распускать слухи, что приезжал в отпуск с фронта. Не хотел, чтобы дочку называли его падчерицей…
Вырастил маму как родную. Вернее, он даже никогда не задумывался, что это не его дочь. Мама первая в нашем роду получила высшее образование. А, когда защитила кандидатскую диссертацию, дед плакал.
И меня он любил как никто. Понимал. Я всегда знала, что ради меня он не задумываясь жизнь свою отдаст.
Жаль, что мой сын еще маленький. Он, конечно, видел деда, но вряд ли его запомнил.
Когда подрастет, отведу его в дедушкину мастерскую. Там столько всяких инструментов… Блестят как новенькие: такой был хозяин. Пусть берет все это, пробует, учится. А я буду рассказывать ему про моего деда…
И он будет меня слушать.
Надеюсь, внимательно слушать.
Очень надеюсь…
– Человечище… Вечная память, – сказал кто-то в полной тишине, когда Полина замолчала.
И все встали…
P. S. Ставьте лайк и подписывайтесь на мой канал
Статьи и видео без рекламы
С подпиской Дзен Про
