– Ох, девонька, легко ты от счастья своего отказываешься, – вздохнула баба Нюра. – Любовь беречь надо, потеряешь – не вернешь. Если бы я в свое время так поступила, не сидели бы мы с тобой на этой кухне.
– Это почему?
– Да потому, что не было бы тебя на этом свете, если бы я деда твоего приревновала из-за ерунды.
Юлька перестала всхлипывать и с любопытством посмотрела на бабушку. Ну вот что она может понимать в изменах?
Всю жизнь с дедом прожила, хоть и в ЗАГС не ходила – сначала, говорит, не до того было, а потом уже и незачем. Так дедушка однолюб, мама всякий раз им с Оксанкой таких женихов желает. Только не делают теперь таких женихов.
– Какая ревность, бабушка? Вы же до сих пор за ручки держитесь, прямо как голубки.
– Ну, милая, чтобы в мои годы за ручки с мужем держаться, надо научиться любить не только свои «хочу». Или ты думаешь, мы не ссорились и за 50 лет на других ни разу не смотрели?
– Может и ссорились, только по мелочам. А этот… Он предал меня, ты понимаешь? Такое не прощают.
– Эх, молодежь. Вы же только жить начинаете, а страсти как у Шекспира. «Не прощают»! Ишь ты. Ты ему, кто? Жена? Ну, сходил он с кем-то на вечеринку, и что? Сама-то их видела вместе? Или подружки напели? Может, завидуют? Или не так поняли, ты подожди выводы делать.
– Ладно, разберемся. Так что ты там про ревность хотела рассказать?
– Ох, цепкая ты, Юлька. Ладно уж, – расскажу. Мы с Иваном по большой любви сошлись, это правда. Но, знаешь, с годами в буднях любовь поистерлась как-то, быт заедать стал. Грязные носки – они же у всех живых людей появляются, как же без них. Да тут еще дочки одна за одной, забот полон рот. А как в город переехали, пахали оба как проклятые, виделись по вечерам, да уже полуживые: лишь бы голову на подушку положить. И тут у Ивана моего в отделе практикантка появилась. Коллеги его доложили, что совсем юная особа в мужа моего влюбилась, проходу ему не дает.
– А дед как оправдывался?
– Ну деду тогда и сорока лет не было. Он не отрицал, наоборот – посмеивался над ее выходками, говорил:
─ Ты, что, Аня, она же ребенок совсем – 20 лет, нафантазировала себе чего-то.
А потом после новогоднего вечера с коллегами вдруг одежду обновил, галстук стал на работу надевать, чего сроду не бывало. Поклонница его, видно, слабину почувствовала: представляешь, названивать стала нам домой и письма в почтовый ящик подбрасывать.
– Во дает! И что писала?
– Что они любят друг друга и он – ее судьба. Что целовались они на корпоративе. Разозлилась я, конечно. Хотела скандал закатить, а потом на себя в зеркало глянула… И знаешь, о чем подумала? Выходит, мой муж, «не молодой уже и с проплешиной» кому-то принцем кажется? Решила – не отдам. Не стала ничего выведывать и расспрашивать.
Пошла постриглась, подкрасилась, костюмчик новый себе купила, начала каждый день всякие вкусности готовить, с работы его встречать, как в молодости. Заняла денег у подруги и купила билеты в Питер, а дочек к своей матери на каникулы отправила.
– Не, я бы так не смогла. Зачем такой муж, который налево смотрит?
– Это ты так говоришь, потому что только себя любишь. А я тогда хорошенько представила, что он уходит от меня, вспомнила, сколько хорошего мы вместе пережили, и поняла, как сильно люблю его. Мне даже сон приснился: Ваня уходит, а я остаюсь одна с двумя дочками и становлюсь злющая и страшная как Баба Яга. Проснулась среди ночи и ревела, как на похоронах. Меня тогда подруги осуждали, называли сумасшедшей и говорили, что никогда не стали бы добиваться мужа заново. Но мне было все равно. У нас с Иваном жизнь закипела, романтика вернулась! И Вера, мама твоя, родилась через полтора года. Так что интрижка с практиканткой помогла нам сохранить любовь.
– Так вот откуда твой тост.
– Какой?
– Ну помнишь, когда вашу золотую свадьбу отмечали? Ты сказала деду: «Ну, что, Иван Алексеевич, теперь-то ты ─ точно мой».
Бабушка расхохоталась. А Юлька пошла с Танькой переписываться: она, кажется, была на той вечеринке, может и правда, врут все подружки…
P.S: Ставьте лайк и подписывайтесь на мой канал
