Чёртова машина. Опять чихает на поворотах. Инна поморщилась, выруливая со двора — надо бы сказать Лёше, пусть посмотрит. Хотя когда ему смотреть? Вечно на работе допоздна.
Ладно, до дачи как-нибудь дотянет. Май на дворе, рассада заждалась, ещё неделя — и будет поздно высаживать. Хорошо хоть муж машину оставил, а то тащись с пакетами в электричке.
Солнце било в глаза. Щурясь, Инна на ощупь открыла бардачок — очки должны быть там. Пальцы наткнулись на что-то твёрдое, прямоугольное.
Телефон? Старенький такой, в потрёпанном чехле.
— Вот чудак, — пробормотала она. — Зачем ему второй? У Лёши был нормальный смартфон, дорогущий, он им гордился как ребёнок новой игрушкой: и камера крутая, и документы можно смотреть, и почта всегда под рукой. «Без этого сейчас в моём деле никак, — говорил он. — Клиенты фотографии объектов требуют в ту же минуту».
Инна покрутила находку в руках. Нажала кнопку — экран загорелся. Никакого пароля, просто заставка — какие-то абстрактные линии.
«Не лезь, — мелькнула мысль. — Это его личное».
Тридцать лет вместе, и ни разу она не копалась в его карманах, не читала переписки. «В семье главное — доверие», — любил повторять Лёша. И она верила. А что ещё оставалось? На допросы вызывать мужа, обыски устраивать?
Палец сам коснулся иконки мессенджера.
Всего два контакта. Один подписан коротко: «А.». Второй: «Малышка».
Малышка?
Сердце забилось где-то в горле. Они с Лёшей тоже иногда называли друг друга всякими глупостями: «зая», «котик». Но «малышка»?
«Стой, — одернула она себя. — Может, это какая-нибудь коллега. Или шутка офисная. Сейчас дурацкая мода на эти кривляния».
Инна нажала на диалог. И замерла.
«Скучаю. Завтра постараюсь вырваться пораньше».
Ответ: «Жду. Привези то, о чём говорили».
На дрожащих ногах она вышла из машины, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Присела на лавочку у подъезда. Воздух, нужен воздух.
Глупо. Что она себе вообразила? Может, он просто…
Нет. Инна открыла телефон снова, пролистала выше. Переписка не на один месяц. Фотографии — какие-то здания, интерьеры. Селфи Лёши — но какого-то незнакомого, будто помолодевшего, с другой улыбкой. И женщина. Молодая, блондинка с ярко накрашенными губами и родинкой над верхней губой.
Голосовые сообщения. Непослушным пальцем Инна ткнула в одно.
«Леш, ну ты где? Я уже полчаса жду. Если не можешь, так и скажи, я поеду домой».
Высокий, с лёгкой хрипотцой голос. Женщине от силы тридцать пять.
Выше, ещё выше. Какие-то суммы, номера карт. «Перевёл тебе, проверь». «Спасибо, дорогой, получила».
В ушах застучала кровь. Воздуха не хватало.
Это не могло происходить с ней. Не с её браком. Не с Лёшей — надёжным, скучноватым, вечно усталым.
Она выключила телефон, сунула обратно в бардачок. Руки ходили ходуном. Сделав несколько глубоких вдохов, Инна завела машину. До дачи сорок минут езды, надо собраться, иначе в кювет улетишь.
К вечеру она посадила только половину рассады. Руки делали, а голова была забита телефоном, чужим голосом, «малышкой».
Тридцать лет. Чёрт подери, тридцать лет вместе! Институт, потом общежитие, потом съёмные квартиры, потом свой дом — строили по кирпичику, экономили на всём, ночами подрабатывали. Двое детей, теперь уже взрослых, со своими семьями. Внуки — Мишутке четыре, Катеньке два.
Неужели всё это время она жила с человеком, которого не знала?
Домой приехала в девятом часу. Лёша уже был дома, встретил в прихожей.
— Как огород? — спросил, целуя в щёку. — Посадила свои помидорчики?
— Угу, — буркнула она, стараясь не смотреть в глаза. — Не все пока. Завтра доделаю.
— Я ужин разогрел. Будешь?
— Нет, — она помотала головой. — Не хочется. Я просто чаю попью. Устала очень.
— Ну отдыхай, — легко согласился он. — А я посмотрю футбол, наши сегодня играют.
И всё. Как обычно. Будто ничего не происходит. Будто нет никакой «малышки».
Инна сидела на кухне, бездумно глядя в окно. Что делать? Устроить истерику? Молча следить? Или сделать вид, что ничего не знает? Лишь бы не нарушать привычный покой, лишь бы не рушить дом, который так долго строили…
Она заварила чай, отпила глоток. Сердце колотилось.
— Лёш, — позвала она. — Ты не видел, у меня солнечные очки где?
— Глянь на заднем сиденье, — отозвался он из комнаты, не отрываясь от телевизора. — Ты там их обычно оставляешь.
— А, точно, — она прикусила губу. — Кстати, а у тебя появился второй телефон? Я там что-то видела в бардачке…
Чуть заметная пауза.
— А, этот, — голос мужа звучал ровно. — Да старый просто. Для работы иногда использую, когда основной садится.
Врёт. Так просто, естественно врёт, не запинаясь. Сколько раз он уже врал ей вот так — за завтраком, за ужином?
— Понятно, — пробормотала она, глотая комок в горле.
Чёртов дождь. Четвёртый день льёт, словно издевается. Небо серое, тяжёлое, как свинцовое одеяло. Инна в пятый раз меняла постельное бельё — всё равно запах Лёши, кажется, въелся во всё: в подушки, в шторы, в кожу.
Две недели прошло, а она до сих пор не могла поверить. Проверила выписку с общего счёта — и правда, каждый месяц переводы на какую-то карту, по десять-пятнадцать тысяч. Не то чтобы огромные суммы, но… На фоне её вечной экономии, её «Лёш, может, не будем новую плиту в этом году, старая ещё ходит».
За это время она вычислила всё. По вторникам и пятницам Лёша «задерживался на работе». Однажды проследила — доехал до торгового центра в другом районе, встретился с женщиной — той самой блондинкой из фото. Сидели в кафе, разговаривали. Ничего такого, никаких поцелуев-объятий. Просто разговаривали. Но было что-то такое в их позах, во взглядах…
Противно было самой от себя. Шпионит как последняя дура. Как в дешёвых сериалах, которые крутят днём по телеку. Но надо было знать. Надо было понять — что происходит с её жизнью.
В этот вечер Лёша пришёл вовремя. Поужинали молча — он рассказывал что-то про работу, она кивала невпопад.
— Ты какая-то странная в последнее время, — заметил он, откладывая вилку. — Что-то случилось?
«Да, твою мать, случилось, — хотелось заорать. — Ты трахаешься с другой, вот что случилось!»
— Лёш, — тихо сказала она вместо этого. — Нам надо поговорить.
Что-то дрогнуло в его лице.
— Конечно. О чём?
— О твоём втором телефоне, — она посмотрела прямо ему в глаза. — О твоей «малышке».
Он молчал. Глаза забегали.
— Я не понимаю, о чём ты.
— Правда? — горько усмехнулась Инна. — Тогда я объясню. Я видела всё. Переписку, фотографии, голосовые. Видела, как вы встречались в «Авроре» в прошлую пятницу. Хватит врать, Лёша. Просто скажи — кто она?
Он побледнел. Молчал секунд десять — казалось, целую вечность.
— Её зовут Настя, — наконец выдавил он. — Мы познакомились в интернете три года назад.
— И что, спали с ней?
Он вскинул глаза — растерянные, загнанные.
— Нет. Клянусь тебе, нет. Это… другое.
— Что «другое»? — ей казалось, что она сейчас закричит, ударит его, просто взорвётся от бессильной ярости.
— Мы просто общаемся, — он смотрел в стол, точно нашкодивший ребёнок. — Иногда встречаемся, пьём кофе, разговариваем. Я… я помогаю ей немного деньгами. Она одинокая, у неё сложная ситуация. А она меня слушает. Я с ней могу быть… другим.
— Другим? — переспросила Инна. — Каким «другим»?
— Не таким, — он посмотрел на неё с какой-то странной тоской. — Не этим. Не уставшим мужиком, который тянет ипотеку, помогает взрослым детям, переживает за давление. С ней я просто… человек. Мужчина, у которого есть мечты, страхи, желания. Она слушает. Она видит меня.
Странно, но его слова ранили сильнее, чем все подозрения об измене.
— А я? — тихо спросила Инна. — Я тебя не вижу?
— Когда ты в последний раз спрашивала, о чём я мечтаю, Инна? — так же тихо ответил он. — Когда интересовалась тем, что у меня внутри? Когда смотрела на меня — не как на мужа, не как на отца твоих детей, не как на источник денег на ремонт — а просто как на мужчину?
Его слова били под дых. Потому что в них была доля правды. Когда они в последний раз говорили по душам? Когда смеялись вместе, держались за руки, смотрели друг другу в глаза?
— Значит, вместо того, чтобы попытаться это изменить, поговорить со мной, ты завёл себе вторую жизнь? — она пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Тайком, за моей спиной? Как змея.
— Да не было никакой второй жизни! — в его голосе прорезалось отчаяние. — Просто разговоры. Просто… немножко другой мир. Глоток воздуха.
— Которым ты не мог дышать со мной?
Молчание.
— Ты хотел от меня уйти? — прямо спросила она.
— Нет! — он вскинул голову. — Никогда. Я люблю тебя. Ты мой мир, мой дом, моя жизнь. Просто…
— Просто тебе было мало, — закончила она за него. — Тебе нужно было что-то ещё, кто-то ещё. И ты решил, что имеешь право на это, не спрашивая меня, не считаясь со мной. Не думая, какую боль это мне причинит, если я узнаю.
— Но ты бы… Если бы я сказал…
— Если бы ты сказал — да, мне было бы больно, — перебила она. — Но не так, как сейчас. Знаешь, что самое страшное? Не твоя дружба с этой… Настей. Не деньги с нашего общего счёта, которые ты ей отправлял. А ложь. Годы лжи. Ты смотрел мне в глаза и лгал. День за днём, месяц за месяцем. Я не знаю, как теперь верить хоть одному твоему слову.
Инна встала из-за стола. Ноги дрожали.
— Мне нужно подумать, — сказала она, удивляясь спокойствию своего голоса. — Мне нужно время.
— Что ты будешь делать? — спросил он севшим голосом.
— Поеду к Свете, — ответила она. — Поживу у неё немного.
— Мы… мы можем всё исправить, — в его голосе звучало отчаяние. — Я прекращу с ней общаться. Я всё сделаю, клянусь. Только не уходи.
— Поздно, — пожала плечами Инна. — Я уже ушла, Лёша. Когда увидела этот чёртов телефон.
Странно, но у Светы она впервые за две недели смогла поспать нормально. Может, потому что подружка поила её какими-то травяными чаями, а может, просто потому, что не надо было притворяться, что всё в порядке.
— Он ещё легко отделался, — заявила Света, разливая чай на второй день Инниного пребывания. — Другая бы вещи с балкона повыкидывала. Или того хуже, кастрировала бы.
— Да ладно тебе, — вяло отмахнулась Инна. — Он говорит, они просто общаются. Без всякого секса.
— И ты поверила? — фыркнула Светка. — Три года «просто общаются»? Денег ей отваливает? Инн, ты не тупая, чего ты сама себя обманываешь?
— Не знаю, — Инна смотрела в окно на серый двор. — Вроде непохоже, что он врёт. Он только о каких-то разговорах и твердит. Что она его слушает, а я нет. Что с ней он может быть собой…
Света молча отпила из кружки.
— А ведь где-то он прав, знаешь, — сказала она, немного помолчав. — Вы оба увязли в быту, в заботах. По отдельности и вместе. Когда ты в последний раз для себя что-то делала? Не для внуков, не для дома, не для него — а просто для себя?
Инна задумалась. И не смогла вспомнить.
— Вот, — кивнула Света. — А я после смерти Пети десять лет учусь жить для себя. Раньше думала, что без него жизнь кончилась. А теперь понимаю — она только начинается.
— В шестьдесят? — невесело усмехнулась Инна.
— А что? Моя тётя Женя в семьдесят два замуж вышла. За соседа по даче. И поехали — знаешь куда? — в Испанию! Всегда мечтала. Говорит: «Лучше поздно, чем вообще никогда».
Инна смотрела на подругу, которая выглядела на десять лет моложе неё. Стрижка модная, джинсы, туника с орнаментом, в ушах серёжки-кисточки. И глаза блестят, и движения лёгкие.
А что у неё самой? Вечные халаты да спортивные костюмы, причёска — химия, как у всех. И вечно потухший взгляд.
Может, и правда, дело не в Лёше? Может, дело в ней самой?
Света втянула её в свои безумства.
Сначала записались на йогу для пенсионеров. Инна думала, помрёт с этими их «собаками мордой вниз», но, как ни странно, втянулась. Спина прошла, руки-ноги стали сильнее, и даже — вот умора! — талия появилась, которую она уже лет десять не видела.
Потом Светка затащила её на психологический вебинар. Инна сидела у ноутбука, слушала, как какая-то молодая красотка рассуждает о самоценности, о внутренних запретах и разрешениях. Хотела выключить эту муть, но осталась из вежливости. А потом, вдруг, поймала себя на том, что конспектирует, кивает, что-то цепляет внутри.
Алексей звонил каждый день. Сначала она вообще трубку не брала. Потом начала отвечать — говорила, что жива-здорова, чтоб не беспокоился. Он просил вернуться, обещал, что всё изменится, что всё будет иначе. Она не верила. Не могла поверить.
— Он, может, и в самом деле раскаивается, — заметила как-то Света за ужином. — Только какая разница? Он за эти три года ни разу не спросил, чего хочешь ты. А ты сама-то знаешь — чего хочешь?
— Я? — растерялась Инна. — Да как-то… Не думала.
— Вот-вот, — подруга наставила на неё вилку. — Пора думать. Твоя жизнь сейчас словно с чистого листа. Освободилась наконец от всех этих «должна» да «положено». Сама распоряжаешься своим временем, своими желаниями. Сама решаешь, кто ты и куда идёшь.
Инна задумалась. И впервые со дня находки злосчастного телефона почувствовала что-то вроде благодарности. Да, всё рухнуло — её представления о браке, о муже, о жизни. Но под обломками чувствовалось что-то живое. Она сама — только не та, что привыкла быть женой-матерью-бабушкой, а какая-то другая. Настоящая.
Она начала писать — просто открывала ноутбук и печатала всё, что приходило в голову. Сначала получались бессвязные жалобы и ругань, потом — размышления, воспоминания, истории из прошлого. А однажды она в шутку опубликовала заметку в инстаграме, который Светка заставила завести. И люди — живые, незнакомые люди! — начали ставить сердечки, писать комментарии. «Как знакомо!», «У меня похожая ситуация», «А что дальше было?»
Это странным образом грело. И подстёгивало писать дальше.
Через две недели она вернулась домой. Не насовсем — забрать кое-какие вещи, документы. Лёши не было — слава богу, на работе. На кухонном столе лежал его второй телефон — словно специально оставил для неё. Разблокированный.
Инна помялась, но любопытство победило. Открыла переписку. Последние сообщения были от вчерашнего дня:
«Настя, нам нужно прекратить общение. Моя жена всё узнала. Я не хочу её терять».
Ответ: «Понимаю. Жаль, конечно. Ты был хорошим другом. Удачи тебе, Лёша. Надеюсь, у вас всё наладится».
Инна положила телефон обратно. Внутри что-то дрогнуло. Он всё-таки прекратил с ней общение. Он всё-таки выбрал их брак, их дом, их жизнь.
Но поздно.
Когда Лёша вечером пришёл с работы, она уже ждала с собранным чемоданом.
— Ты… уходишь? — растерянно спросил он. — Совсем?
— Пока не знаю, — она пожала плечами. — Поживу у Светы. Мне там… легче дышится.
— Я видел, ты забрала телефон, — тихо сказал он. — Ты знаешь, что я прекратил с ней общение. Что я всё исправлю. Дай мне шанс, прошу тебя…
Инна посмотрела на мужа. Седой, возле глаз морщины, у рта горькие складки. Когда-то самый красивый парень на курсе — длинные волосы, зашитые джинсы, гитара. За его улыбку многие девчонки душу бы продали.
И был их собственный мир: беготня до утра, сплетённые пальцы, бесконечные разговоры о звёздах, о стихах, о будущем.
Куда всё делось? В какой момент жизнь выцвела, стала тёмной и тусклой?
— Знаешь, Лёш, — медленно сказала она. — Дело не в ней. Не в этой Насте. Дело в нас. Мы перестали быть мужчиной и женщиной, перестали быть друзьями. Мы стали функциями: муж-жена, добытчик-хозяйка. А теперь мне нужно… свободы, что ли. Пространства. Чтобы понять — кто я вообще без тебя, без роли твоей жены?
— Но я люблю тебя, — в его голосе звучало отчаяние.
— А я тебя, наверное, тоже, — грустно улыбнулась она. — Только этого уже мало. Мы слишком долго жили на автопилоте. Слишком привыкли не видеть друг друга. А теперь я хочу видеть… себя.
Он долго молчал, глядя в пол.
— Я буду ждать, — наконец ответил он. — Сколько понадобится.
Развод они оформили без скандалов. Дом с участком остался Лёше, ей достались кое-какие сбережения — не то чтобы много, но на первое время хватило. Дети были в шоке: как так, развод в шестьдесят лет?
— Вы с ума сошли! — возмущался сын. — В таком возрасте жить одной, мама, ты о чём думаешь?
— Как раз впервые в жизни о себе подумала, — спокойно отвечала она. — И не лезь, тебе этого не понять.
Она сняла маленькую однушку недалеко от Светы. Купила нормальный ноутбук, начала вести блог — о жизни после шестидесяти. О том, как она открывает себя заново, учится слушать свои желания. О том, как ходит в бассейн, готовит новые блюда, даже пробует свидания (да-да, Света затащила её на сайт знакомств — ну умора же!).
К своему удивлению, Инна нашла кучу таких же женщин, как она — потерявшихся в ролях, в ожиданиях других, в «так положено». Они читали её заметки, оставляли комментарии, делились своим.
Одна рекламная контора даже предложила ей что-то написать про крем от морщин — заплатили три тысячи! За что? За пару дурацких абзацев!
А с Лёшей они виделись на днях рождения детей и внуков. Общались вежливо, спокойно. Дистанция, но без вражды. Он тоже изменился — похудел, сменил гардероб, записался на какие-то курсы фотографии. Однажды прислал ей снимок заката на даче — красивый, прямо профессиональный.
После очередного семейного сбора — годик внучке — он проводил её до метро.
— Ты… другая, — сказал вдруг, разглядывая её с каким-то странным выражением. — Помолодела, что ли. Красивая стала.
— Да и ты изменился, — хмыкнула она. — Вон, прямо мужчина в самом расцвете.
— Думаешь… у нас могло бы снова получиться? — спросил он, глядя ей в глаза.
Инна задумалась.
— Не знаю, Лёш. Может быть. Когда-нибудь. Но для начала нам надо научиться быть собой. По отдельности. Узнать себя настоящих. А потом… поглядим.
Он кивнул, понимая. Чмокнул её в щёку и ушёл.
Инна смотрела ему вслед и думала, что жизнь — забавная штука. Один телефон в бардачке — и всё перевернулось
