Еще не дойдя до поворота в больничном коридоре, Артем услышал вопль Лизы. Сжал кулаки, но не остановился. Заждавшийся таксист щелкнул замком зажигалки, когда мужчина упал на сиденье.
— Надеюсь, ты научишься видеть чужие боли, — бросил он в опустевшее пространство, захлопывая дверцу. — Не хочу возвращаться в ту клетку, — Лиза уткнулась лбом в прохладное кафельное кафе. За окном «Кофейни у моста» мерцали огни Вереснева, отражаясь в лужах после дождя.
— Давай закажем еще латте, — Катя потянулась к меню, но подруга резко встряхнула головой.
— Ты слышала, что я сказала? Я не могу ступить на порог этой квартиры. Ноги отказываются идти.
— Опять ссора с Артемом? — Катя аккуратно подобрала прядь рыжих волос, изучая лицо Лизы.
— Это уже не ссоры. Это война. Каждый. Проклятый. День. — Она вонзила ноготь в трещинку на столешнице. — Три года брака, а чувствую себя старухой в доме престарелых.
— Кризис трех лет, — Катя сделала глоток капучино. — Вам нужен ребенок. Новый смысл.
— Ребенок?! — Лиза фыркнула, задевая взглядом молодую мать с коляской у соседнего столика. — Чтобы он рос среди запахов лекарств и гниющих бинтов? Идеальный план!
Катя нахмурилась, перебирая серебряный кулон в форме сердца — подарок мужа на годовщину.
— Объясни нормально. Что случилось?
— Его отец. — Лиза обвела пальцем край блюдца. — Николай Петрович. После инсульта парализован, но Артем уперся рогом — ухаживает сам. Полгода назад полез на крышу дачи чинить антенну, упал… Теперь наш дом превратился в филиал хосписа.
— Как ты можешь так говорить о свекре?! — Катя отодвинула чашку, словно та пропиталась горечью слов подруги.
— Потому что я задыхаюсь! — Лиза рванула ворот свитера, обнажив красную полосу на шее — след от нервного расчесывания. — Заходи в гости — почувствуешь микс антисептика, мочи и отчаяния. Артем таскает медсестер, делает отцу массажи… Будто это воскресит его!
— А шанс есть? — Катя опустила голос, кивая на официантку.
— Артем верит. Я — нет. — Лиза резко встала, задев стул. Звяканье посуды заставило пару у окна обернуться. — Поехали. Я не вынесу еще часа в этом кошмаре.
— Артем, что это?! — Лиза замерла на пороге квартиры на Сосновой, 15. В узком коридоре, где когда-то висели их свадебные фото, теперь болталась простыня, пришпиленная гвоздями к стенам.
— Сушится, — муж не поднял головы из-за тетради с графиком процедур отца. Его руки пахли хлоргексидином.
— На балконе места нет? Или ты решил устроить выставку постельного белья?
— Лиза, не начинай. — Он провел ладонью по щетине. Тени под глазами делали тридцатилетнего мужчину похожим на сорокалетнего. — После стирки перевешу.
— А завтра трусы над диваном развесим? Или пододеяльник на люстре? — Ее голос взлетел до визга. Из приоткрытой двери спальни донесся хриплый кашель.
— Хватит! — Артем швырнул ручку. Она отскочила от аквариума, где давно умершая рыбка лежала на дне. — Папе нужна чистая постель каждые три часа! Ты хочешь, чтобы он лежал в мокром?
— Я хочу нормальную жизнь! — Лиза схватила вазу с засохшими розами — его подарок на первую годовщину. — Нам двадцать восемь! Мы должны путешествовать, смеяться, заводить детей… А вместо этого я живу в лазарете!
— Предлагаешь выбросить отца на улицу? — Артем вскочил, опрокинув стул. На полу раскололось фото: они в Сочи, обнимаются на фоне моря.
— Отдать в пансионат! Где за ним будут ухаживать профессионалы! — Лиза размахивала руками, задевая простыню. Она упала, обнажив трещину в штукатурке — след от их прошлой ссоры. — Если бы с моей мамой такое случилось…
— Твоя мать сбежала с тренером по йоге, когда тебе было пятнадцать! — Артем ударил кулаком по столу. Стакан с карандашами грохнул на линолеум. — Ты вообще знаешь, что такое семья?!
Из спальни послышался стук. Николай Петрович бил палкой по тумбочке — звал сына.
— Иди к своему идолу, — Лиза вытерла ладонью щеку, смазав слезу тушью. — Только не давай ему воды. Меня рвет от запаха этих подгузников.
Артем молча вышел, наступив на разбитое фото. Лиза упала на диван, уткнувшись лицом в подушку, которая пахла лекарствами вместо его одеколона.
— Сынок… — Николай Петрович пытался приподняться на локтях. Правая сторона лица оставалась неподвижной, как маска. — Отвези меня в интернат. Не губи молодость из-за старика.
— Брось, пап. — Артем поправил капельницу. На столике рядом — флакон «Корвалола» и потрепанная книга Жюля Верна, которую отец читал ему в детстве. — Лиза просто устала.
— Не ври. — Старик тронул дрожащей рукой обручальное кольцо сына. — Она права. Ты стал тенью. Помнишь, как на той рыбалке под Тихоновом? Поймал щуку, смеялся…
Артем отвернулся к окну. За ним — детская площадка, где они с Лизой мечтали качать на качелях сына.
— Если она уйдет… — голос отца сорвался. — Не вини. Каждая женщина хочет мужа, а не сиделку.
— Тогда и не надо, — Артем резко повернулся. В глазах — осколки былой твердости. — Родители — единственные, кто не предаст. Ты меня так учил.
Лиза прижалась ухом к тонкой стене. Капли дождя стучали по желобу, смешиваясь с рыданиями. Рука сама потянулась к чемодану под кроватью.
— «Пусть уходит»? — Она ворвалась в гостиную, швырнув на пол связку ключей. — Ты… Ты вообще…
Артем молча собирал осколки вазы. Синяя полоска на безымянном пальце — след от снятого кольца.
— Нормальные мужчины борются за семью! — Лиза выдернула из шкафа платья, бросая их в чемодан. — А ты… Ты уже полгода как умер! Работа — больница — аптека! Я замужем за зомби!
— У меня нет выбора, — он поднял голову. Взгляд был пуст, как окна заброшенного дома.
— Есть! — Она захлопнула чемодан, зацепив замком фамильную салфетку матери Артема. — Но ты выбрал быть мучеником. Наслаждайся своей короной из шипов.
Дверь хлопнула. Артем долго смотрел на желтый след от колеса на паркете — Лиза тащила чемодан, не разбирая дороги. Закинула вещи в машину и сев за руль умчалась вдаль.
***
Фары грузовика слились в ослепительное солнце. Лиза успела подумать, что дождь пахнет, как шампунь Артема. Потом — визг металла, звон стекла…
Очнулась от жгучей боли в пояснице. Белые стены, мерцание аппаратуры.
— Вы нас напугали, — медсестра поправляла капельницу. — Двенадцать часов без сознания.
— Ноги… — Лиза попыталась пошевелить пальцами. Ничего. Холодная вата разливалась от поясницы вниз.
— Травма позвоночника, — врач избегал взгляда. — Реабилитация займет месяцы. Но ходить… — Он поправил очки. — Сосредоточьтесь на том, что руки функционируют.
Дверь скрипнула. Артем вошел, держа букет хризантем — ее нелюбимых цветов.
— Зачем? — Лиза сжала простыню. Руки дрожали, как у Николая Петровича.
— Соцработник будет завтра. — Он поставил цветы на подоконник. Рядом — ее разбитый телефон с заставкой: они в парке аттракционов. — Твоя мать отказалась. У нее «ревматизм».
— Артем… — Она протянула руку, но он отступил.
— Ты же сама говорила: специалисты лучше. — Он достал документы с печатями. — Пансионат «Рассвет» согласен принять. У них есть…
— Ты не можешь! — Лиза забилась, срывая датчики. Сирена монитора взвыла. — Я умру там!
— Как папа? — Впервые за вечер он посмотрел ей в глаза. — Которого ты хотела сдать в «Рассвет»?
Когда он ушел, Лиза кричала, пока горло не начало кровоточить. Медсестры вкалывали успокоительное, шепчась о «несчастном случае на мокрой дороге».
Следующая ночь стала адом. Лиза лежала, вглядываясь в трещину на потолке, напоминающую маршрут их последнего путешествия. Мысли кружились, как осенние листья:
«А если он прав? Если я сломалась при первом испытании? Папа… Нет, Николай Петрович… Он же учил Артема кататься на велосипеде, копил на его институт… А я…»
Утром Артем вошел без стука. Его руки пахли свежей краской вместо лекарств.
— Вставай. — Он сорвал одеяло.
— Ты с ума сошел?! — Лиза метнулась, но ремни впились в кожу.
— Всего три дня назад ты требовала этого для моего отца. — Он щелкнул замком на поясном ремне. — Почему для себя видишь иначе?
— Это… Это подстава?! — Лиза задыхалась, чувствуя, как кровь приливает к онемевшим ногам.
— Нет. Урок. — Артем подошел к двери. Его тень легла на стену с плакатом о реабилитации. — Врач соврал про паралич. Ты могла встать сразу.
Она замерла, ощущая покалывание в пальцах ног. Страх сменился бешенством.
— Ты… Ты сволочь! — Она рванулась, но ремни уже расстегнулись. Ноги подкосились, ударив коленями о холодный пол.
— Теперь ты знаешь, что чувствует папа, — голос Артема дрогнул. — И что чувствовал я, слушая твои «разумные предложения».
Дверь закрылась. Лиза ползла к выходу, царапая ладонями линолеум. В кармане халата ждал смятый листок — заявление о разводе, подписанное твердым почерком.
На прощанье он оставил на подоконнике старую книгу Жюля Верна. На форзаце виднелась надпись:
«Артемке от папы. Когда вырастешь — поймешь, что главное в жизни».
Снаружи завыла сирена скорой. Лиза прижала книгу к груди, вдруг поняв, что запах лекарств больше не вызывает тошноту.
Статьи и видео без рекламы
С подпиской Дзен Про
