О том, что у мужа появилась другая, Ольга Семёновна узнала случайно — зашла в химчистку в Южном квартале, чтобы забрать его костюм, а вместе с ним ей выдали ещё и какое-то яркое, шёлковое цветастое платье. Она сначала решила, что это ошибка, но хмурая девушка за стойкой в прямоугольных очках ткнула длинным ногтем в журнал учёта:
— Вот: серый костюм мужской — одна единица, платье цветочное — тоже одна.
В кино, как думала Ольга, любовницы всегда были молоды, хрупки, с тонкой талией. А тут… Платье было на два размера больше её. Не сказать, чтобы сама Ольга после пятидесяти была дюймовочкой — килограммы после климакса прибавились, но пока продавцы в магазинах для полных не встречали её радостными криками. А вот той, что носит это платье, точно бы не помешало зайти туда.
— Антон, это что? — спросила она вечером, спокойно, но с такой силой, что зубы сами прикусили щёку изнутри, лишь бы не заорать.
Она ждала, что он начнёт юлить, отшучиваться, может, скажет, что это от племянницы или знакомой по работе. Но он сел тяжело в кресло, прикрыл лицо ладонями и тихо проговорил:
— Я её люблю…
Выяснилось, что вот уже год как он живёт на два дома. А ещё выяснилось, что «она» — парикмахерша из салона на улице Горького. Та самая Татьяна, к которой Ольга один раз сходила подстричься, когда её мастер был в отпуске. Получилось ужасно — слишком коротко, не по форме. Ольга даже на работу с такой стрижкой ходила в платке.
Развод прошёл без шума. Антон, обрадованный отсутствием скандалов, оставил ей квартиру. Забрал дачу — его Танюша, как выяснилось, была любительницей грядок и выращивания капусты. Увёз и машину, хотя Ольга так и не выучилась водить — боялась. Потери вышли не страшные. Но без него было пусто. Хотя она всегда думала, что любит мужа больше из привычки, чем по-настоящему. Или это просто возраст?
Дочь, живущая в Новороссийске, порывалась прилететь.
— Мам, ты не можешь всё время сидеть одна, — твердила она. — Иди работать. Вот программа есть — для тех, кому за пятьдесят. Учёба, практика, а потом — вакансия. Или хотя бы на кружок сходи — у тебя пальто как у музейной гардеробщицы, честное слово.
Но Ольга наотрез отказывалась. С дочкой у них всегда были сложные отношения. Не хватало ещё, чтобы та приехала и начала её учить жизни. Хотя признавать пришлось — сидеть дома в одиночестве, листая старые фото, было тоскливо.
Когда она шла на своё первое собеседование, была уверена, что её возьмут. Когда шла на шестнадцатое — знала, что откажут. В очереди одна женщина посоветовала ей обратиться в городской центр занятости. Ольга, стыдясь, пошла.
Там её встретила молодая девушка с блёклым лицом, одетая в мешковатый костюм. По лицу было видно — живёт на автомате. Она быстро пролистала анкету:
— То есть вы не работали с двадцати четырёх лет?
— А что, мне теперь штраф платить? — огрызнулась Ольга. — Закон о тунеядстве отменили, между прочим.
— Вы, значит, архитектор? — девушка приподняла бровь. — Знаете, за тридцать лет многое поменялось. Всё в цифре.
— Да у меня смартфон лучше, чем у дочери! — фыркнула Ольга. — Она до сих пор не умеет фото редактировать, а я могу и фильтр, и рамку поставить!
— У вас есть дочь?
— Конечно. Скоро тридцать. Хотя причём тут она? Мне работа нужна.
— Ага… — сказала девушка и неожиданно закрыла папку. — Я вас беру.
— Что?
— Меня зовут Ирина. Мне нужен… посредник. Помощница. У меня сложные отношения с мамой. Психолог сказал: пока не научусь с ней общаться — не выйду из депрессии. Вы же с ней одного поколения. Сможете мне подсказывать, как ей отвечать?
— Это вы сейчас серьёзно?
— Абсолютно. Вы будете вроде как «мамой-переводчиком». Заодно потренируетесь в психологии. Скажете, что переквалифицировались. А мне легче будет.
Ирина казалась сумасшедшей, но у Ольги в кармане не осталось даже на электричку к морю. Поэтому она сказала:
— Ладно. Только всем говорим, что я — психолог.
Сначала всё шло неловко. Ирина присылала смс от матери — злобные, с подковырками. Ольга диктовала ответы — спокойные, твёрдые. Ирина спорила, возмущалась, но иногда всё же отправляла. И получала мягкий ответ. Потом они стали встречаться по субботам — Ирина включала громкую связь, а Ольга писала ей реплики. После — чай, беседы.
Ольга удивлялась: зачем матери Ирины эти унижения? Да, девочка была пухленькой. Но ведь умница, добрая. А она — «жируха», «никто тебя не полюбит». Однажды Ольга спросила:
— А отец твой где?
— Умер. Я была маленькой. Мы потом вообще жили без копейки. Может, потому и ем — наверстываю. Вечно боялась, что опять не будет еды…
Ольга нашла работу контролёром в кинотеатре. Но Ирину не бросила. Та стала ей почти как вторая дочь. Она даже рассказала Ирине о своей сестре.
— У нас с Верой были чудесные отношения. Пока я не влюбилась. Его Лёшей звали — слесарь, руки золотые, только без образования. Я в него влюбилась, но гордость не позволила признаться. Уехала. А Вера… влюбилась в него и увела. Они уехали в Гавриловск. Потом я вышла за Антона. Мы виделись трижды — на похоронах отца, матери и у нотариуса. Потом она умерла. А я… не поехала.
Ирина молчала, потом сказала:
— Надо поехать. К ней. На могилу. Поговорить. Поверьте, станет легче.
Сначала Ольга отмахнулась. Но ночью не могла уснуть. В три утра она купила билет до Гавриловска. Ирина обрадовалась за неё.
— Может, и я съезжу к матери. Хоть торт куплю. Попробую, как вы…
В поезде Ольга разговорилась с молодой парой, ехавшей в свадебное путешествие. Они посоветовали гостиницу и объяснили, где найти администрацию кладбища. В гостинице было душно и тесно. Но Ольга была рада: это её первый самостоятельный шаг за долгое время.
На следующий день, переодевшись в скромное платье, она спустилась вниз. В холле столкнулась с мужчиной.
— Ольга?
Он всё так же пах духами с запахом лимона. Она не могла поверить — Лёша. Постарел, поседел, но глаза остались прежними.
— Почему не позвонила? — он смотрел на неё с теплом.
— Хотела на могилу к Вере. Не хотела никого тревожить.
— Я хозяин этой гостиницы. Вот это встреча… Пойдём, сварю тебе кофе. Со сливками. Ты ведь всё ещё их любишь?
Ольга молча кивнула.
— Я отвезу тебя на кладбище, а потом — к себе. Дети приедут вечером. Хочу, чтобы ты их увидела. Ты ведь не приезжала никогда. И… я всегда хотел тебе позвонить. Но боялся.
На кладбище Лёша отошёл в сторону. Ольга не смогла ничего сказать сестре. Но она пообещала, что вернётся.
У Лёши дома было тепло, уютно. Только немного пыльно. Видно, не было женской руки.
— Никто из детей не хочет жить с тобой? — спросила она осторожно.
— Невестка не любит дачи. А дочери далеко ездить. Навещают. Спасибо, что волнуешься.
Он сел рядом.
— Я знаю, ты презирала меня. Считала, что я Вере не пара. Но я был хорошим мужем. Правда. А в юности я мечтал жениться на тебе. Да-да. Ты мне всегда нравилась…
Ольга не знала, что сказать. В кресло к её ногам плюхнулась собака — лохматая, старая.
— Это Веста, — прошептал Лёша. — Верина. После смерти, никого к себе не подпускала.
Ольга осторожно погладила пса. Тот заурчал и ткнулся ей в ладонь.
Зазвонил телефон. Ирина.
— Простите, что поздно. Я поехала к маме. С тортом. Она опять начала: жирная, никому не нужна. А я показала фото Марка. Она сказала, что он мошенник. А потом я ушла, но ночью сорвалась. Ела торт ложкой на кухне и плакала. Она пришла ко мне. Села рядом. И вдруг говорит: «Я боялась, что будет мальчик. Твой отец бил меня. Я не хотела, чтобы ты жила так же». А я ей — что выгнала бывшего за то, что назвал меня жирной. И мы засмеялись. Она сказала, что я красивая. Мы были в торте и слезах, но я так счастлива. Спасибо вам. А вы как?
Ольга посмотрела на фотографию сестры, на собаку у ног, на чашку с кофе на подлокотнике. Лёша смотрел на неё с нежностью.
— У меня всё хорошо, — сказала она. — Мне кажется, теперь всё будет хорошо.
