Поезд «Северный вихрь» плавно покачивался на рельсах, отсчитывая километры до города Светлогорска. За окном мелькали бескрайние таежные просторы, окутанные предрассветной дымкой. Максим Ковалев, прижавшись лбом к холодному стеклу, наблюдал, как струйки дождя рисуют на нем причудливые узоры. Он всегда любил путешествовать в тишине — именно поэтому, бронируя билеты через приложение «Стальной путь», без колебаний выкупил все купе. Тридцать два года, должность сео-разработчика в IT-компании и хроническая мигрень научили его ценить личное пространство. «Какой смысл зарабатывать, если не позволять себе роскоши уединения?» — мысленно резюмировал он, поправляя шумоподавляющие наушники.
Проводница Галина, женщина с лицом, словно высеченным из гранита, проводила его до купе с едва скрываемым неодобрением.
— Всё выкупил, красавчик? — буркнула она, швырнув на стол сверток с постельным бельем. — Небось, считаешь, что ты особенный?
Максим промолчал, привычно игнорируя колкости. Его чемодан, стильный алюминиевый кейс с биометрическим замком, занял место под нижней полкой. Он разложил ноутбук, термос с кофе и книгу Харуки Мураками — ритуал подготовки к долгой дороге был отточен до мелочей.
Сон, однако, длился недолго. Через час дверь купе с лязгом распахнулась, впуская порцию ледяного воздуха из коридора.
— Попутчицу вам привела! — объявила Галина, вталкивая в проем хрупкую старушку с клетчатым баулом, перевязанным веревкой. — Мест нет, а бабушке к внуку в Светлогорск срочно! Тебе-то что? Один как сыч сидишь!
Старушка, не дожидаясь приглашения, шлепнула баул на полку рядом с Максимом. Её пальто, пахнущее нафталином и яблочной пастилой, задело его руку.
— Не бойся, милок, не кусаюсь! — заверила она, усаживаясь напротив. — Валентина Петровна я. Часок посижу — и сойду.
Максим вскочил, словно его ударили током. Его идеально спланированный мир рушился со скоростью курьерского поезда.
— Это мое купе! — выдохнул он, обращаясь к проводнице. — Я оплатил все четыре места!
Галина фыркнула, скрестив руки на груди:
— Ой, бедненький! Бабушке место уступить не можешь? Вон, гляди — у неё билета нет, а поезд переполнен. Ты ж один!
Валентина Петровна достала из сумки вязаный носок с пуговицами и принялась что-то шептать, делая вид, что не слышит спора. Максим заметил, как из баула выглядывает угол фотоальбома в кожаном переплете.
— Я требую соблюдения условий договора! — голос его дрожал от ярости. — Или вы хотите, чтобы я написал на вас жалобу? С фото грязных штор и вашего хамства?
Проводница побледнела. Её власть, обычно неоспоримая в вагоне, дала трещину.
— Бессердечный ты… — зашипела она, хватая бабушкин баул. — Иди, бабка, тут место святое, для князей!
Валентина Петровна вскочила, рассыпая пуговицы:
— Да я всего-то… Внук ждет! Операцию ему делали…
Но Галина уже тащила её в коридор. Выглянув из купе, он увидел, как старушка, сутулясь, бредет за проводницей. Максим захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и вдруг заметил на полу забытый носок с вышитым оленем. На мгновение ему стало стыдно.
— Черт… — прошептал он, открывая дверь. — Валентина Петровна! Заберите ваше…
Но коридор был уже пуст.
Оставшиеся часы пути Максим провел в странном смятении. Он развернул носок и нашел внутри старую фотографию: мальчик лет пяти в военной фуражке обнимает женщину, похожую на Валентину Петровну. На обороте дрожащим почерком было написано: «Сережа, 1982. Вокзал в Светлогорске».
Когда поезд подъезжал к станции, Максим вдруг вскочил, схватил фото и ринулся искать старушку. Оббежав весь состав, он обнаружил её в плацкартном вагоне — она сидела на краю полки, прижимая к груди тот самый альбом.
— Возьмите, — протянул он фото, избегая её глаз. — Вы обронили.
Валентина Петровна улыбнулась, и в этой улыбке было столько грусти, что Максим невольно сел рядом.
— Сынок мой, Сережа… — она провела пальцем по снимку. — После аварии на заводе ноги отнялись. Теперь я за ним ухаживаю. А этот альбом… Он его любит листать.
Когда поезд тронулся, Максим всё ещё сидел в плацкарте, слушая истории о Сереже, который с детства мечтал стать машинистом, но пошёл работать на завод. Галина, проходя мимо, бросила на них недоуменный взгляд, но промолчала.
На перроне Светлогорска Валентина Петровна сунула ему в руку мешочек с кедровыми орешками:
— На, милок. Ты не злой… Просто одинокий.
Максим стоял с этим мешочком, провожая глазами её сгорбленную фигуру. В кармане жужжал телефон — менеджер звонил насчет срочного заказа. Он выключил аппарат и вдруг ясно осознал: десять лет он выкупал целые купе жизни, боясь пустить в них даже случайного попутчика.
А вокзальные часы отсчитывали секунды, смешанные с запахом дождя, нафталина и теплого хлеба из бабушкиного баула.
