— Я хочу сдать в ваше учреждение свою старшую дочь, — сказала женщина, — я больше с ней не справляюсь. Я боюсь, что она покалечит мою младшую дочь. Помогите… — А ты что хотела? — прищурилась старшая дочь, — ты для меня что хорошего сделала? Вместо того, чтобы мной заниматься и папу в семью возвращать, ты Соньку родила. Зачем нужна была эта маленькая гадина? Без нее было бы проще! Я ее ненавижу, своими бы руками удавила!
***
Я родилась и выросла в шахтерском городке, таком маленьком, что его и на карте—то не сразу найдешь. Жили мы скромно, но дружно. Отец, Павел Петрович, был шахтером — крепкий, немногословный, с обветренным лицом и добрыми глазами. Он пах землей и углем, и этот запах для меня всегда был запахом, который ассоциировался с домом. Мама, Анна Сергеевна, преподавала русский язык и литературу в школе. Мягкая, интеллигентная, она всегда находила нужные слова, чтобы успокоить меня или поддержать. Детство мое было, наверное, таким же, как и у большинства детей в нашем городке: игры во дворе, походы в лес за грибами и ягодами, летние каникулы у бабушки в деревне. Я любила читать, мечтала стать учительницей, как мама. В школе училась хорошо, была активисткой, участвовала во всех мероприятиях. Все было просто и понятно. Но счастье, как известно, долго не длится. Когда мне было двенадцать, случилась трагедия. На шахте, где работал отец, произошел взрыв, и папа погиб. Мир перевернулся в одночасье. Дом, который всегда был наполнен теплом и уютом, опустел. Мама замкнулась в себе, перестала улыбаться, почти не разговаривала. Горе сломало ее. Она продолжала ходить на работу, но жила словно в вакууме, не замечая ничего вокруг. Мне пришлось быстро повзрослеть. Я взяла на себя заботу о доме, о маме. Готовила еду, убирала, стирала, ходила за покупками. Старалась поддерживать маму, но получалось плохо. Она не хотела ни с кем разговаривать, никого видеть. Ее единственным утешением были книги. Она читала их запоем, пытаясь убежать от реальности. Материально тоже стало тяжело. Пенсия моя была невелика, а маминой зарплаты едва хватало на самое необходимое. Пришлось экономить на всем. Я отказалась от новых платьев, от походов в кино, от любимых пирожных. Но меня это не тяготило. Главное было, чтобы мама хоть немного пришла в себя. В старших классах я начала подрабатывать — раздавала листовки, мыла подъезды, помогала соседке по хозяйству. Старалась заработать хоть немного денег, чтобы облегчить маме жизнь. В этот период я впервые столкнулась с жестокостью мира. Одноклассники стали сторониться меня, шептаться за спиной. Некоторые даже откровенно смеялись, тыкая пальцем. Было обидно и больно, но я старалась не обращать внимания. У меня была цель — выучиться и помочь маме. В старшей школе у меня случилась первая любовь. Его звали Витька, он был местным хулиганом, старше меня на два года. Витька был красивым, сильным, смелым. Он казался мне настоящим героем, защитником. Он красиво ухаживал, говорил комплименты, дарил цветы. Я влюбилась. А потом, как—то придя ко мне в гости, он украл деньги, которые я откладывала на новое платье. С Витькой я, естественно, порвала. Доучилась еле—еле, терпела насмешки одноклассников — Витька всей школе растрепал, что со мной встречался. После окончания школы я поступила в педагогический институт в областном центре. Мама сначала была против, не хотела отпускать меня далеко от себя. Но я настояла на своем. Я понимала, что в нашем городке у меня нет будущего. Я хотела получить образование, найти хорошую работу, помочь маме. Учеба в институте давалась мне легко. Я была прилежной студенткой, много читала, участвовала в научных конференциях. Жила в общежитии, экономила на всем, но была счастлива. Я чувствовала, что иду к своей цели. В институте я познакомилась с новыми людьми, нашла новых друзей. Мы вместе учились, ходили в кино, гуляли по городу. Я снова почувствовала вкус к жизни. На третьем курсе я встретила Мишку. И все пошло прахом…
***
Миша, как выяснилось довольно быстро, был больше аферистом, чем надежным партнером. Он мнил себя мелким бизнесменом, постоянно ввязывался в какие—то сомнительные авантюры, пытаясь быстро разбогатеть. То он торговал подержанными автомобилями, то занимался перепродажей техники, то пытался открыть свой магазин. Ни одно из его начинаний не приносило успеха. Наоборот, каждое заканчивалось убытками и новыми долгами. Я пыталась его остановить, уговаривала найти нормальную работу, но он не слушал. Он считал себя гением бизнеса, а меня — недалекой провинциалкой, не понимающей его великих планов. Но я все—равно оставалась с ним, я его любила. Думала, что все это — временные трудности, которые мы быстро преодолеем. После свадьбы я забеременела. Мы были счастливы, ждали ребенка. Миша обещал измениться, стать ответственным отцом. Но его обещания так и остались словами. Когда родилась Настя, Миша практически не уделял ей внимания. Он был занят своими делами, своими проблемами. Он приходил домой поздно, уставший и раздраженный. Ему было не до ребенка. Я одна занималась воспитанием Насти. Кормила, купала, пела колыбельные, гуляла, играла. Миша лишь изредка брал ее на руки, да и то, скорее для вида, чем по зову сердца. Я жертвовала своей карьерой ради семьи. После окончания института я мечтала работать учительницей, преподавать детям литературу. Но Миша настоял на том, чтобы я осталась дома с ребенком. Он говорил, что денег и так хватает, а Насте нужна мать рядом. Я согласилась, хотя в душе чувствовала, что делаю ошибку. Я любила свою профессию, мне нравилось работать с детьми. Но я верила, что семья — это главное. Финансовые проблемы росли как снежный ком. Миша постоянно брал кредиты, влезал в долги. Он не умел распоряжаться деньгами, тратил их направо и налево. То купит дорогую машину, то поедет с друзьями на рыбалку, то проиграет крупную сумму в карты. Я пыталась его контролировать, но он не давал мне доступа к своим финансам. Он говорил, что это его дело, что я не должна лезть в его бизнес. Я работала на нескольких работах, чтобы хоть как—то сводить концы с концами. Убирала квартиры, мыла подъезды, шила на заказ. Уставала как собака, но не жаловалась. Я знала, что должна вытащить семью из долгов. Помимо финансовых проблем, в нашей семье начались и другие трудности. Миша стал задерживаться на работе, пропадать по ночам. Я чувствовала, что он мне изменяет.
***
Развод был тяжелым. Миша не хотел отдавать мне Настю, но я была готова на все, лишь бы забрать дочь и начать новую жизнь. В итоге суд оставил Настю со мной. Миша обязался выплачивать алименты, но делал это нерегулярно. Он вообще мало интересовался жизнью дочери. Ему было все равно. Настя тяжело переживала наш развод. Она замкнулась в себе, стала плохо учиться, часто плакала. Она скучала по отцу, хотя он никогда не уделял ей должного внимания. Я пыталась ее поддержать, говорила, что все будет хорошо. Но она мне не верила. Она считала, что я разрушила ее семью. После развода я долго не могла прийти в себя. Я была разочарована в мужчинах, боялась новых отношений. Я посвятила себя только Насте. Я старалась дать ей все самое лучшее, окружить заботой и любовью. Но, как оказалось, этого было недостаточно. Настя росла сложным ребенком. Она была обижена на весь мир, не доверяла никому.
***
После развода жизнь превратилась в бесконечный марафон с препятствиями. Нужно было работать, чтобы прокормить себя и Настю, воспитывать дочь, которая с каждым днем становилась все более неуправляемой, и при этом пытаться сохранить остатки оптимизма. Я работала на двух работах, как проклятая. Днем преподавала в школе, вечером убирала офисы. Свободного времени не было совсем. Я понимала, что Насте не хватает внимания, но ничего не могла с этим поделать. Я старалась компенсировать свое отсутствие подарками, развлечениями, но это не помогало. Настя росла замкнутой, обиженной на весь мир. Она винила меня в разводе с отцом, считала, что я лишила ее счастливой семьи. — Из—за тебя папа ушел, — кричала на меня дочь, — из—за тебя он ко мне не приходит! Ты во всем виновата! Я пыталась с ней разговаривать, объяснить, что Миша сам виноват в случившемся, но она не хотела слушать. — Настенька, так бывает. Иногда взрослые вынуждены расставаться. И я, и папа — мы оба тебя любим. Просто живем раздельно. Папа не приходит, потому что очень занят. Как решит свои проблемы — сразу начнет тебя навещать! Но Настя не верила. Она боготворила отца, идеализировала его, не видела его недостатков. А меня считала предательницей, врагом. Я записала Настю в различные кружки и секции, надеясь, что это поможет ей найти себя, отвлечься от грустных мыслей. Она занималась танцами, рисованием, английским языком. Но ничто ее не увлекало надолго — она быстро теряла интерес ко всему. Ходила на кружок в лучшем случае месяц—два, а потом бросала. В подростковом возрасте Настя совсем отбилась от рук. Она начала прогуливать школу, связываться с плохой компанией, курить. Я пыталась ее контролировать, но она не слушала меня. Она делала все назло, как будто специально хотела меня разозлить. — Отцепись, — рявкала дочь в ответ на любое мое замечание, — без тебя знаю, как жить. Ты меня чему научить хорошему, брошенка? Мужика удержать не смогла, детства меня лишила. Чего теперь лезешь?!
Однажды я узнала, что она украла деньги из моего кошелька. Последние. Естественно, я разозлилась: — У тебя совесть есть? — кричала я на Настю, — мы на что жить будем? Кто тебе вообще разрешал лезть в мой кошелек? — Работай больше, чтобы на все хватало, — схамила Настя, — разве не твоя обязанность меня обеспечивать? Разве не ты должна меня одевать, обувать и кормить? Я хочу новый телефон, модную одежду, а не этот ширпотреб, который ты в секондах мне покупаешь! Давай мне деньги, и я не буду лезть в кошелек без спроса. Не можешь? Захлопнись тогда! Я не знала, что делать. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Мои попытки наладить отношения с Настей каждый раз заканчивались провалом. Мы постоянно ссорились, кричали друг на друга. В нашем доме царила атмосфера ненависти и отчуждения.
***
В этот сложный период моей жизни появился Игорь. Он был коллегой по работе, учителем физкультуры. Спокойный, надежный, заботливый. Он поддержал меня в трудную минуту, помог справиться с депрессией. Игорь окружил меня вниманием и заботой, которых мне так не хватало. Он был хорошим слушателем, умел сочувствовать, давал дельные советы. Я почувствовала, что снова могу быть счастливой. Настя сначала отнеслась к Игорю настороженно, но потом постепенно привыкла к нему. Он не пытался заменить ей отца, не лез с советами, просто был рядом. Он помогал ей с уроками, играл с ней в игры, водил в кино. А через некоторое время я поняла, что беременна. Я была счастлива, мечтала о большой и дружной семье. Игорь тоже был рад, обещал заботиться о нас. Когда родилась София, я почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Маленькая, беззащитная, она нуждалась в моей любви и заботе. Я купалась в материнских чувствах, забыв обо всех проблемах. Но счастье длилось недолго — Игорь оказался не готов к отцовству. Он не выдержал ответственности, свалившейся на него. Он стал раздражительным, придирчивым, постоянно жаловался на усталость. — Можешь сделать так, чтобы она замолчала? — каждый вечер нудел он, — у меня сил нет терпеть эти вопли! Могу я спокойно отдохнуть после работы? Шесть уроков провел, еще и дома не дают спокойно полежать в тишине! Через несколько месяцев после рождения Софии Игорь ушел от нас. Он сказал, что не любит меня, что ошибся. Он просто сбежал, оставив меня одну с теперь уже двумя детьми. Старшая снова взбесилась, пакостить начала с утроенной силой. Я с навалившимися проблемами не справлялась. Ночами выла в подушку, молилась и просила дать мне хотя бы небольшую передышку. Но к Господу, видимо, большая очередь — меня никто не услышал. Настя ревновала меня к Софии. Ей казалось, что я люблю младшую дочь больше, чем ее. Она стала еще более агрессивной и неуправляемой. Моя старшая дочь обижала свою младшую сестру, отнимала у нее игрушки, щипала ее. Я ругала Настю, наказывала, но это не помогало — она издевательства продолжала. — Пусть меня не доводит, — рявкала Настя, — чего она ко мне лезет? Еще раз подойдет — я тресну ей так, что мало не покажется! Сама затрещины выпрашивает!
Первые проявления девиантного поведения не заставили себя ждать: в один прекрасный день я обнаружила, что Настя изрезала ножом мои любимые фотографии. В другой — она разбила телевизор. Она делала это нарочно, чтобы меня вывести, чтобы выместить на мне свою злость. Я понимала, что Насте нужна помощь, но не знала, где ее искать. Я обращалась к школьному психологу, но он развел руками, сказал, что это сложный случай, что нужна консультация специалиста. Я ходила к гадалке, надеясь узнать, что ждет Настю в будущем. Гадалка сказала, что на Насте лежит проклятие, что ее преследуют неудачи. Она посоветовала мне сходить в церковь, поставить свечку за упокой души Павла Петровича, моего отца, чтобы он помог Насте. Я сходила в церковь, поставила свечку, помолилась. Но ничего не изменилось. Настя продолжала катиться по наклонной.
***
Напряжение в доме нарастало с каждым днем, словно пружина, сжатая до предела. Я чувствовала это кожей, видела в потухшем взгляде Насти, слышала в ее огрызающихся фразах. София, моя маленькая София, превратилась в тень, боялась лишний раз пикнуть в присутствии старшей сестры. Я больше не могла этого выносить. В тот злополучный день все началось с мелочи. Настя пришла из школы злая — я это сразу поняла по выражению ее лица. Она с порога заявила, что ее исключили из кружка танцев за плохое поведение. Я попыталась с ней поговорить, выяснить, что случилось. Но она только отмахнулась от меня, буркнув что—то невнятное. Я не стала настаивать, решила дать ей время успокоиться. Ушла на кухню, потом зачем—то заглянула в спальню. И увидела, что Настя роется в шкафу. — Что ты делаешь? — спросила я, стараясь говорить спокойно. — Не твое дело, — огрызнулась Настя, не поднимая головы. Я подошла ближе. — Деньги ищешь? Опять воруешь? — я не выдержала и повысила голос. Настя резко подняла голову и посмотрела на меня злобным взглядом. — А что мне еще делать? Ты мне ничего не даешь! — закричала она. — Я даю тебе все, что могу! — ответила я, пытаясь сдержать гнев, — я работаю на двух работах, чтобы ты ни в чем не нуждалась! Настя выскочила из спальни, бросилась на кухню: — Мне не нужны твои подачки! — Настя выхватила из ящика нож и направила его на меня, — я хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни! Ты сломала мне жизнь! Я остолбенела. Передо мной стояла моя собственная дочь, с ножом в руке. Я не могла поверить своим глазам. — Настя, что ты делаешь? — прошептала я, чувствуя, как по спине пробегает холодок, — положи нож. — Я тебя ненавижу! — закричала Настя, приближаясь ко мне, — ты во всем виновата! Ты лишила меня отца! Ты лишила меня счастливой семьи! Я отступала назад, пока не уперлась в стену. София, испуганная криками, выбежала из своей комнаты и замерла в дверях, с ужасом глядя на происходящее. — Настя, не надо! — закричала София, плача, — не трогай маму! Настя на мгновение отвлеклась на Софию, и я воспользовалась этим моментом. Я схватила ее за руку и попыталась вырвать нож. Завязалась борьба. Настя была сильной, она сопротивлялась изо всех сил. Но я была в ярости, во мне проснулся инстинкт самосохранения. Я должна была защитить себя и свою младшую дочь. В какой-то момент я не выдержала и дала Насте подзатыльник. Она отпустила нож и с криком повалилась на пол. Я опешила от своего поступка. Я никогда раньше не поднимала руку на детей. Но сейчас я не знала, что делать. Настя лежала на полу и рыдала. София подбежала ко мне и крепко обняла, дрожа всем телом. — Мама, мне страшно, — прошептала она. Я обняла Софию в ответ и посмотрела на Настю. Она все еще лежала на полу, плача и ругаясь. — Я тебя ненавижу! — орала она, — я никогда тебя не прощу! Я не выдержала и вызвала полицию. Я понимала, что это крайняя мера, но я не видела другого выхода. Я больше не могла контролировать ситуацию. Я боялась за себя и за Сонечку. Полиция приехала быстро. Настя быстро успокоилась при виде правоохранителей. Утром мне позвонили из полиции и сказали, что Настю поставят на учет в комиссию по делам несовершеннолетних. Они также посоветовали мне обратиться к психологу. Я и сама это понимала. Я понимала, что Насте, наверное, уже нужен психиатр, а не просто психолог. Я понимала, что ее теряю. Насти хватило всего на два дня. Я вернулась домой с работы и обнаружила младшую дочь Сонечку в истерике. — Мама! Мама! — рыдала Соня, бросаясь ко мне в объятия, — Настя… она… — Что случилось, Сонечка? Что Настя? — Она меня… она меня отругала! И волосы мне вырвала! Соня показала на свою голову. Я увидела проплешины на ее макушке. Сердце мое сжалось. Я успокоила Соню и пошла в комнату к Насте. — Настя! — ворвалась я в комнату, — сколько можно?! Ты что мне обещала? Ты клялась, что больше руки распускать не будешь! — Она мне надоела! — заорала Настя в ответ, — вечно она крутится под ногами! — Ты вырвала ей волосы! Ты понимаешь, что ты сделала? — А что такого? — огрызнулась она, — сама виновата! — Ты — монстр, Настя! — не выдержала я, — как у тебя рука вообще на Соню поднялась?! Она же сестра твоя! — Ненавижу вас обеих! — кричала Настя, бросаясь на меня с кулаками. Я попыталась защититься, но Настя была сильнее. Она била меня по лицу, по рукам, по плечам. Я отбивалась, кричала, умоляла ее остановиться. — За что ты так со мной? — плакала я, когда Настя наконец отпустила меня, — что я тебе сделала? — Ты сломала нашу семью! — кричала она. — Ты забрала у меня отца! Я никогда тебе этого не прощу! Тогда я поняла, что выход из этой ситуации только один. Да, я всю жизнь потом буду жить с этим грузом, но иначе я поступить не могу.
***
Прошло несколько часов, прежде чем я смогла заставить себя тронуться с места. Я сидела в машине, припаркованной напротив интерната, и смотрела на серые стены, словно завороженная. В голове крутились обрывки воспоминаний: первые шаги Насти, ее смех, ее объятия. Как же так получилось, что все пришло к такому финалу? Где я допустила ошибку? Слезы душили меня, но я старалась держаться. Я знала, что мне нужно ехать домой, к Софии. Она ждет меня, ей страшно и одиноко. Я завела машину и тронулась с места. Дорога домой показалась бесконечной. Я ехала медленно, словно боясь приблизить неизбежное. Когда я вошла в квартиру, меня встретила тишина. София сидела в своей комнате и рисовала. Увидев меня, она бросилась мне на шею. — Мама, ты вернулась! — закричала она, обнимая меня изо всех сил. Я прижала ее к себе и заплакала. София ничего не спрашивала, просто молча гладила меня по спине. В тот вечер я не смогла заснуть. Я лежала в постели и думала о Насте. Как она там? Что с ней будет? Сможет ли она измениться? Я понимала, что приняла трудное, но необходимое решение. Я сделала все, что могла, чтобы помочь Насте, но ничего не получилось. Теперь я надеюсь, что в интернате ей помогут. Но я не могу избавиться от чувства вины. Я чувствую себя плохой матерью, которая бросила своего ребенка в беде. Я знаю, что мне нужно жить дальше, ради Софии. Ей нужна моя любовь и забота. Я должна дать ей шанс на счастливую жизнь. Но я никогда не забуду Настю. Я всегда буду любить ее и надеяться, что она сможет найти свой путь в жизни. И нашу последнюю встречу не забуду никогда. Фраза «ты меня предала» навсегда отпечаталась в моей памяти. Прошло несколько месяцев. Настя звонила мне несколько раз, писала письма. Она говорила, что ей нравится в интернате, что она нашла новых друзей, что она учится новому. Я не знаю, правда это или нет. Я стараюсь верить ей. Я навещаю Настю раз в неделю. Мы гуляем в парке, разговариваем. Я вижу, что она меняется. Она стала более спокойной, более рассудительной. Но я все еще чувствую между нами пропасть. Я не знаю, сможем ли мы когда—нибудь снова стать близки. София тоже скучает по Насте. Она часто спрашивает о ней, просит передать ей привет. Я надеюсь, что когда—нибудь Настя вернется домой. Я надеюсь, что мы снова будем жить вместе, как раньше. Я знаю, что это будет нелегко. Нам придется много работать над собой, чтобы восстановить наши отношения. Но я верю, что мы сможем это сделать. Я верю в любовь, верю в прощение, верю в надежду. Я знаю, что впереди меня ждет много трудностей. Но я не боюсь. Я сильная. Я справлюсь. Я должна быть сильной ради своих детей. Ведь я — мать…
Ещё больше историй здесь
Как подключить Премиум
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала.
(Все слова синим цветом кликабельны)
