Брату, конечно, писала, звала проститься, но тот кратко ответил, что приедет позже — вступить в наследство. Ещё и дом предложил у него выкупить, мол, как сестре, скидку сделает. А ведь мама его всегда любила сильнее, ставила в пример. Хотя за время её болезни он так ни разу и не приехал. Даже дочери с женой бабку навещать запретил.
Катя одна справлялась. Забегала к матери перед работой, потом в обеденный перерыв, а вечером готовила еду на завтра, отмеряла лекарства и оставляла на столике. Раз заикнулась про переезд — так ведь сподручнее было бы. Но мать отказалась наотрез:
— И не думай даже, не пущу! Ты свой выбор сделала, мужа отпустила. Вот и живи теперь, как хочешь. Я тебя привечать в своём доме не обязана.
Да, мать сильно злилась. Она сама мужа дочке выбирала, всё сделала, чтобы их свести вместе. Радовалась, когда получилось. На свадьбе отплясывала так, что потом три дня ступить больно было. Гордилась тем, что кровиночку устроила хорошо, зятя хвалила всегда, даже если не было за что.
Когда же узнала, что он от дочери погуливает, закрыла на это глаза. И ей даже не заикнулась. Наоборот, ещё и разозлилась, что та «не в состоянии мужика завлечь». Когда же и до Кати молва дошла, мать первая ринулась отговаривать её от «поспешных решений», убеждала, что люди завидуют, вот и врут, клевещут.
А когда муж на горячем попался — за него горой стояла, требуя у дочери простить:
— Ты, Катька, не чуди! Посердилась и хватит, — выговаривала она. — Все мужики гуляют, твой — не исключение. Ты бы лучше ребёночка ему родила, а не истерики закатывала. Муж у тебя всем на зависть — и деньги в дом несёт, и руки золотые. Дура будешь, если разведёшься!
И всё же Катя не смогла простить. Измена была выше её сил. А муж и не просил прощения — на развод согласился сразу же. Вот только выставил жёнушку за порог, как только всё решилось. Дом-то был его. Он его после развода сразу и продал.
Катя к матери пошла, да та выгнала. Единственная, кто не отвернулся от неё, была бабушка мужа. Чужая, по сути, женщина не смогла стерпеть бесчинство родственника и приютила невестку. Покрикивала на неё, бывало, конечно, где-то и учила, где-то и хвалила. Так и жили.
Старушка-то уже одной ногой в могиле. Здоровье не то — давление шалит, сердечко. Но вот мать Кати пережила. Да и пожить ещё хотелось. Екатерина здоровьем её лично занималась, а та и не перечила, знала — пила всё, что невестка даст. Все рекомендации выполняла и таблеточки принимала — авось и поживёт ещё чуть-чуть, если Бог даст.
Ужинали в тишине. Старушка поутихла, а Катя пыталась свыкнуться с мыслью, что завтра уже никуда с утра бежать не нужно. Нет больше мамы…
Так за день умаялась, что уснула крепко, без сновидений. И спала бы до обеда — ведь на работе выходной дали — но разбудил её стук в дверь. Бабушка никогда не стучалась, да и двери они не запирали. Чужой кто-то пожаловал.
Катя встала, накинула махровый халат поверх ночнушки, той, что на свадьбу дарили. На ноги — тапочки стоптанные. Пошла открывать.
