— Валера, я от тебя такой подлости не ожидала, — выговаривала Евдокия Валентиновна своему племяннику, — тебе что, было сложно помочь моей дочке?
Настенька захотела жильем собственным обзавестись. Знаешь же ведь прекрасно, как она старается, чтобы детей прокормить!
***
У Валеры вот уже последние пять лет было чёткое правило: никогда никому из родственников крупных сумм в долг не давать.
В молодости мужчина обжёгся – «вошёл в положение» двоюродного брата и его супруги, одолжил им три тысячи в валюте.
Достаточно большие деньги он так и не смог вернуть. Четыре года он регулярно о себе напоминал, напрямую задавал интересующий вопрос, но у родственников всегда находились отговорки:
— Валер, сын недавно родился, всё на него сейчас уходит. Нет сейчас денег. Потерпи немного!
— Валера, на хлебе одном сидим! Меня с работы сократили, по шабашкам бегаю, чтобы семью прокормить.
— Валер, чуть позже деньги отдам. Дело вот-вот раскрутится и я с тобой первым рассчитаюсь!
Валерий терпеливо ждал, а когда узнал, что должник купил собственную квартиру, поехал к нему ругаться.
Тут-то и открылась истинное лицо двоюродного брата:
— Чего ты пристал ко мне с этими деньгами? Не буду я тебе ничего отдавать, четыре года прошло, а ты всё никак не угомонишься.
Доказательства какие-то есть, что я у тебя вообще что-то занимал? Может быть, я расписку тебе писал? Нет? Нотариус как-то долг мой зафиксировал? Тоже нет!
Ну и всё, иди отсюда. И вообще дорогу забудь, ничего я тебе не должен!
Родственные связи тогда Валерию обошлись в три тысячи долларов. Мужчина подумал и решил, что легко отделался.
И с тех пор он никогда никому ничего не одалживал, за исключением сумм, с которыми был готов проститься навсегда. Как правило, не больше пятнадцати тысяч. (продолжение в статье)
Лера и Максим встретились после работы в кафе. В обед он позвонил своей жене и сказал, что купил путевку в Турцию, как она и мечтала. Лера обрадовалась, ей не терпелось посмотреть отель, ресторан, узнать побольше о запланированном отдыхе. Сидя за столиком в кафе, Макс повернул к ней планшет.
— Вот, смотри! Мне кажется, учел все твои пожелания, — он проводил пальцем по экрану, показывая выбранную локацию для отдыха на берегу моря в окружении гор. – Это тебе мой подарок. Если ты не забыла, скоро год, как мы стали жить вместе!
— Класс! – Лере все понравилось.
Она была рада такому подарку. Девушка много работала, строила карьеру, а еще платила за новостройку в новом элитном квартиле. О собственном жилье она задумалась еще до встречи с Максимом. Тогда-то родители и убедили ее заключить договор с застройщиком.
— Пока ты живешь с нами и не имеешь собственную семью, вполне можешь закрывать платежи по долевому строительству, — сказал отец.
— Папа прав, — согласилась мать Валерии. – Мы же не требуем с тебя покупать продукты, оплачивать коммуналку и очень хотим, чтобы ты обзавелась своим жильем. Пользуйся моментом!
Условия были вполне приемлемые. Застройщик даже предлагал сделать чистовую отделку, но тогда ежемесячный платеж был бы больше, а Лере еще надо было на что-то жить. Да и кто знает, какую именно отделку она захочет, когда дом будет достроен. Мода на интерьерный ремонт меняется с каждым годом…
— У меня тоже есть новость, — улыбнувшись, сказала она Максу. – Через месяц можно будет заезжать в мою квартиру! Правда для начала надо сделать ремонт…
Все это время они жили в съемной квартире Макса. Туда он и привел Леру, когда они решили, что должны быть вместе, это – любовь, а значит, теперь они станут семьей, хоть и не собираются идти в ЗАГС. Свадьба в реалиях современного времени – удовольствие очень недешевое, а Лере хотелось все по высшему разряду. Поэтому перспективу официального оформления отношений отложили до лучших времен, но называть друг друга стали «мужем» и «женой».
Пара с азартом обсуждала будущий отдых и скорый переезд в новенькую квартиру. (продолжение в статье)
— Если вы распишетесь, то жить будете отдельно! — заявила Надежда Николаевна, пристально глядя на сына.
Слова матери оглушили Дениса, словно гром среди ясного неба. Он не ожидал такого поворота событий. Всегда думал, что после свадьбы они с Полиной останутся жить у неё, продолжая привычную жизнь.
— Но, мама... — начал он, пытаясь возразить.
— Никаких "но", сынок. Пора тебе становиться самостоятельным мужчиной, — отрезала она, скрестив руки на груди. В её глазах сверкала стальная решимость, а острые черты лица подчёркивали непоколебимость.
Внутри у Дениса всё перевернулось. Спорить с матерью было бессмысленно: её слово всегда было законом в их доме.
Тем временем Полина у себя дома сидела на старом диване в проходной комнате, протирая усталые глаза. Тарас снова плакал, а сестра Вероника безуспешно пыталась его успокоить. Шум и хаос стали привычным фоном её жизни.
— Опять не хочет спать? — тихо спросила она у сестры.
— Да что—то нервничает сегодня, — вздохнула Вероника, опускаясь на стул.
— Давай я попробую его уложить.
— Спасибо, Поля, ты выручишь меня.
Полина взяла племянника на руки, покачивая его и напевая тихую колыбельную. Однако мысли её были далеко отсюда. Она задумалась о предложении Дениса и о том, что, возможно, настало время что—то менять.
Квартира, хоть и просторная по меркам города, казалась тесной от обилия людей и вещей. Светлые стены не спасали от ощущения давящей замкнутости. В каждой комнате чувствовалось присутствие других, и побыть наедине с собой было почти невозможно.
У Полины были каштановые волосы и глубокие карие глаза, в которых отражались одновременно мечтательность и внутренняя сила. За свои двадцать три года она повидала немало, и теперь ощущала, что готова к самостоятельной жизни.
— Знаешь, я думаю съехать, — неожиданно произнесла она, продолжая убаюкивать Тараса.
— Куда ты поедешь? — удивилась сестра.
— Денис предложил жить вместе. Я сказала, что согласна, но только если распишемся.
— И что он?
— Согласился. Но я не уверена, правильно ли это.
— Поля, если ты чувствуешь, что это твой человек, то почему бы и нет? — Вероника улыбнулась краешком губ.
— Просто страшно. Вдруг что—то пойдёт не так?
— Жизнь — вообще штука непредсказуемая. Смотри на меня, — сестра развела руками. — Но это не значит, что не стоит пробовать.
Полина кивнула, обдумывая её слова.
Тем временем Денис сидел напротив своей матери на кухне, где с тихим шипением закипал чайник.
— Мы решили расписаться, — сказал он, стараясь говорить уверенно.
— Отлично, — Надежда Николаевна взяла чашку и налила себе чаю. — Значит, будете жить отдельно.
— Но мы думали пока пожить у тебя, чтобы сэкономить на съёме.
— Денис, взрослые люди должны жить самостоятельно, — в её голосе прозвучал холод. — Или ты хочешь всю жизнь просидеть под материнским крылом?
У Дениса не осталось аргументов. Он знал, что спорить бесполезно.
— Ясно, — тихо ответил он, опуская взгляд.
— Вот и хорошо. Научишься, наконец, готовить сам, а не рассчитывать на мои борщи, — усмехнулась она.
Читайте: — Разницу в твоём окладе отдашь мне. Иначе я соберу вещи и уйду, понял? — в ответ муж лишь рассмеялся, но уже через минуту пожалел об этом
После скромной свадьбы Полина и Денис начали обустраивать свою совместную жизнь в маленькой однокомнатной съемной квартире. Денис только устроился на новую работу, а Полина проводила долгие дни в институте, заканчивая последний год обучения и работая над дипломом. Финансово молодожёны чувствовали себя стеснённо, и любая неожиданность могла выбить их из равновесия.
— Вот и скажи мне, чего ради ты всё проветривала? Муж болен, а ты это всё: "пыль застаивается, дышать нечем". Заставляешь моего сына дышать ледяным ветром! — голос Надежды Николаевны, свекрови Полины, долетал даже через закрытую дверь спальни. Больной Денис, уложенный на её любимую тахту, был неподвижным свидетелем её допросов.
Полина вздохнула. Она уже потеряла счёт, сколько раз объясняла одну и то и тоже: они жили в однокомнатной скворечне, где за два часа без проветривания воздух превращался в густую, неощутимую кашу. Но Надежда Николаевна словно действовала по принципу: "чем больше ругаешь — тем больше права".
Когда Полина заходила в квартиру свекрови, её неизменно встречало ощущение какого—то густого, тяжёлого уюта. Не того уюта, который окутывает мягкими пледами, а того, от которого по коже идёт колкая дрожь. Удивительно, как на шторках с изысканной бахромой и ковре с восточным узором могла так зловеще обитать тишина. Всё тут, казалось, наблюдало за тобой: фарфоровые статуэтки котов, пожелтевшая фотография Дениса в рамке с искусственными цветочками.
Сама Полина выглядела устало, но при этом была хороша собой. Волосы, которые она собирала в неровный пучок, тонкие, нервные пальцы — как у музыканта, который не пишет музыки. Её лица словно касалось едва заметное выражение иронии, как будто она заранее знала, что любое объяснение окружающим окажется бесполезным.
— Ты сама это понимаешь? Ты молодая, тебе что, в институте мозги—то не вправляют? — Надежда Николаевна стояла, скрестив руки на своей розовой махровой кофте.
— Скорее, вы меня сейчас поправляете, — ответила Полина, не глядя на свекровь и сосредоточенно рассматривая кружку с облупившимся узором васильков.
— Остроумная, значит, — усмехнулась свекровь и пошла в сторону кухни.
А Полина уходила ночевать обратно в их съёмную квартиру. Здесь никто ей не гримасничал, но и не ждал. Только небольшая вешалка тихо скрипела под тяжестью её пальто. Стулья с плетёными сиденьями выглядели как ковбоиские табуреты, на которых никогда не хотелось сидеть больше пяти минут.
Каждый её день состоял из беготни: институт, черновики диплома и вот эти бесконечные визиты к свёкрови, которому она, кажется, была невесткой только на бумаге. Полина чувствовала себя будто второсортной гостьей — и в "отравленном сквозняком" доме Надежды Николаевны, и здесь, в своём съёмном "закутке". Как будто куда не зайди, нигде она не была "настоящей хозяйкой".
— Полин, — однажды вечером Денис вдруг подозвал её к своей кровати, когда она уже одевалась, чтобы уйти. — Я сказал маме, чтобы ты переехала обратно ко мне. В моей комнате достаточно места.
— Что? — удивилась Полина, пытаясь определить, не повысилась ли у него температура до бреда.
— Давай серьёзно. Это глупо выглядит — ты уходишь каждый вечер, один кланяется на выезде, другой остаётся тут. Ты тоже моя семья. Ты тут должна быть.
— И Надежда Николаевна согласна? — несколько саркастично уточнила она, осторожно опустившись на угол стула.
— Не то чтобы в восторге, но да. Уговорил, — Денис кашлянул, слегка нервно улыбнувшись.
Полина на мгновение замерла. Собственные желания перекатывались где—то внутри. Она любила Дениса, конечно. Но она любила и те редкие полчаса, когда оставалась одна даже без его забот, пусть в их тесной, едва пригодной для жизни съёмной квартире. Поняв, что пауза затянулась, решила перевести:
— Это ведь временно, да? — её голос был одновременно рассеянным и недоверчивым.
— Да. Как только я поправлюсь, будем думать, — Денис вздохнул. — Ты же понимаешь, нам нужно время. Мы разберёмся. Это для нас двоих, а не для чьей—то прихоти.
Полина задумалась. В голове возникала цепочка тяжёлых мыслей: "переехать сюда", "слушать свекровь", "признать, что у самой нет дома". Временное обустройство тянуло за собой выборы, до которых — как паутина — вписывались долги.
— Ладно, — ответила она, избегая его взгляда. — Завтра приеду с вещами.
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН
Полина сидела на кухне с чашкой чая и напряжённо слушала свою подругу Инну. Та, расслабленно облокотившись на стол, неспешно рассказывала о своих «методах борьбы за мир» в доме своей свекрови.
— Я тебе так скажу, Полин, — начала Инна, перемешивая чай ложечкой. (продолжение в статье)
